На колхозной плантации осталось много невыкопанной картошки. Завхоз колхоза дед Леон передал по беспроволочной связи колхозникам: копайте, все равно пропадет. И вот мы идем с плантации, нагруженные сумками. На улице нас останавливает странный немец: несмотря на жару, одет тепло и в каске, небритый и довольно старый, в руках котелок, идет с полевой кухни. Расспрашивает, кто мы, куда ходили, что несем. Русский знает еще с плена в той войне. Разговаривая с ребятами, немец внимательно посматривает в мою сторону и вдруг говорит, показывая на меня пальцем: «Ту партизан». Мои ребята дружно протестуют. Но немец продолжает всматриваться в меня и уверенно повторяет: «Ту партизан», грозит мне пальцем и медленно уходит. Мне это решительно не нравится. Что-то меня выдает, что-то во мне вызывает подозрение. Как все хуторские ребята, я хожу босиком, давно не стрижен. Но на мне красная майка, спортивная одежда, которую в деревне тогда не носили. А другой у меня не было, кстати, как и обуви. И еще, быть может, обращает на себя внимание мой внимательный наблюдающий взгляд. Не знаю, что еще, но надо принять меры, чтобы не бросаться в глаза. Тем более, что мне предстояло вернуться в Котельниково.
Я не раз задумывался о том, какой дорогой идти: вдоль железной дороги, как мы с Иваном шли сюда и где теперь непрерывным потоком идет немецкий автотранспорт; или проселками меж хуторами. Проселочных дорог я не знал, расспросы могли вызвать подозрения у полицаев. Если же я шагаю по людной дороге — значит, ничего не боюсь. Но я не учел всего. Немцы действительно не обращали на меня внимания, но вот румыны... Сперва меня заставили встать на подножку грузовой машины, идущей на станцию Челеково. Общительный водитель из русских пленных переводил вопросы сидевшего с ним в кабине унтер-офицера: куда и откуда я двигаюсь. Я сообщил заготовленную легенду: окончил в этом году десятый класс, работал в колхозе у родственников в Антонове, возвращаюсь домой в Котельниково. Унтер-офицер настойчиво предлагал водителю что-то, на что водитель уверял его: да брось, не солдат он, это же видно. И когда мы подъехали к тоннелю под железнодорожным мостом у Челеково, водитель тормознул и приказал мне: давай, топай. Я сказал «спасибо» и двинулся дальше.
Следующие двадцать километров я шагал без приключений. Продолжал считать немецкие машины, идущие мимо меня, перевалил за четыре сотни, сбился и бросил это занятие. Солнце палило нещадно, давно хотелось пить, а я не взял с собой ни фляжки, ни бутылки с водой. Впереди станция Гремячая, до Котельниково еще километров двадцать, часов пять ходу. Вижу за полотном железной дороги человека, набирающего воду в колодце. Подойти, напиться, на станцию не заходить, приходит в голову осторожная мысль. А может, не надо, говорит во мне еще более осторожный человек. А ноги уже заворачивают в сторону колодца. Перехожу пути, но все еще не могу рассмотреть, кто же у колодца, с моим-то зрением немудрено. Ближе, еще ближе. Румынский солдат достает ведро и смотрит в мою сторону, явно поджидая. Ни в коем случае не останавливаться. Подхожу и говорю: добрый день, пан. Румын отвечает вполне доброжелательно: добрый день, пан! Спрашиваю, можно ли напиться? Напиться? Можно, можно, прошу, пан! Отходит от ведра, и я прямо через край с хорошим запасом наливаюсь водой, холодной и вкусной... Благодарю и прощаюсь, но солдат спокойно говорит: но, пан, ком, там машина. Да не нужна мне машина! Но румын настойчиво берет меня за руку и тащит с собой. Делать нечего, иду с ним к станции.
Здесь мне тоже пришлось изложить свою легенду, она вполне правдоподобна, но я чувствую, что у румын есть плохо скрываемое желание проверить ее достоверность. Они предлагают подождать, скоро машина будет отремонтирована, и поедем. Сами они едут в Цимлянскую, это еще 70 километров от Котельникова, на Дону. Ничего не поделаешь, я приготовился терпеливо ждать. Ко мне подсел благообразный старичок, с бородкой клинышком под Калинина. Дед оказался любопытным и болтливым. Сам он, выяснилось, отец Петьки Ипатова — секретаря райотдела НКВД, которого я знал издали во время работы в суде. Дед сообщил мне, что Петяшка недавно заходил ночью за продуктами и что они все тут по балкам крутятся. По поводу разрушения станционных построек мой собеседник рассказал, что была страшная бомбежка, когда прибывшие защищать Котельниково наши войска выгружались из эшелонов.
В 1972 году мне довелось беседовать с маршалом Чуйковым, я рассказал ему, как наши войска держали оборону на Аксае Есауловском у ст. Жутовой. Впервые от него узнал, что это ему пришлось командовать там группой войск 64-й армии, собирать отступающие в беспорядке части. Я спросил его тогда же, почему такой крупный населенный пункт, как Котельниково, был сдан немцам фактически без боя. Оказалось, что боеспособных частей на линии фронта просто не было. По приказу командовайия к Котельниково была выдвинута из резерва 208 стрелковая дивизия, из числа сибирских. Она стала выгружаться из вагонов около ст. Гремячая, так как Котельниково все время бомбили. Но здесь дивизию накрьыа вражеская авиация, а кругом степь, спасаться негде. Дивизия в основном погибла. Примерно те же сведения опубликованы в книге академика Самсонова «Сталинградская битва».