А мой шеф Титенко получил указание восстановить подъемный кран для угольного склада. Кран мы разобрали довольно быстро, но дело уперлось в отсутствие осей для узкой немецкой колеи. Титенко выступил с фантастической идеей — перепрессовать колеса на старой оси. Для этого надо было снять колеса с оси, расточить ее по-новому и вновь установить колеса по размеру узкой колеи. Титенко подвесил вертикально на стрелке крана пару колес на оси, развел костер под нижним колесом с целью добиться расширения втулки колеса и бандажа, чтобы сбросить их с оси. Нечего говорить, что из этого ничего не получилось. Я между прочим сказал Титенко, что греется не только колесо, но и сама ось. Он посмотрел на меня хмуро и пробурчал: «А тебе-то чего?» Я понял, что он и без меня это знает, вместе со всеми продолжал колотить кувалдой по колесу. Но немцы долго терпеть эту ахинею не стали. Титенко вернулся к своим маслам, а меня послали в депо чистить канавы, на которых промывались и ремонтировались паровозы. Тяжелая и грязная работа. Но здесь я стал присматриваться к работе на поворотном круге, при помощи которого паровозы принимались с внешних путей и направлялись на любую канаву внутри депо. Попасть на круг — значило быть в курсе многих событий в депо.
Время шло, а связные, на которых я рассчитывал, не появлялись — ни от партизан, ни из обкома комсомола. В начале октября я встретил на улице знакомую, работавшую секретарем в суде вместе со мною. Встретились радостно, будто родственники. Она рассказала, что недавно видела заместителя начальника нашего политотдела и спросила его про партизан. Он ответил, что ничего не знает, попросил у нее хлеба и скрылся. Это вселило надежду на то, что партизаны где-то близко. Не может он болтаться сам по себе, просто так.
Вопрос «что делать?» все острее вставал перед нами. Договорились встретиться с членами нашей организации. Иван собрал радиоприемник, но не хватало какой-то радиолампы. Мы решили, что он встретится с «Фомой» и подключит его к поиску. Этот «подпольщик» даже не скрывал своего испуга и недоверия, хотя ему были предъявлены все пароли. Я думал, сказал он, что пошутили, когда со мной говорили о задании. Немцы прут такой махиной, что их не остановить при помощи комсомольцев-подполыциков. Радиолампы у него нет, и искать ее желания не выразил. «Фома» заверяет, что будет хранить тайну, но работать не хочет. Потом Иван идет к Тане, но эта девица вообще отказалась от клички и пароля. Наконец, есть еще одна молодая женщина, живет в совхозе, в 45 километрах от города, к тому же мы знаем, что отец ее стал полицейским, пользуется дурной славой. Нам казалось, что мы были брошены на произвол судьбы.
Во второй половине октября на поворотном круге поставили электродвигатель, потребовались три смены мотористов. Я решился. Выбрал подходящий момент и обратился к немецкому коменданту на немецком, с просьбой направить меня мотористом на круг. И получилось! Он дал соответствующее разрешение. Может быть, потому, что люди нужны были срочно, а меня в депо к тому времени уже знали. Перетащить туда же Ивана труда не составило. С этого времени мы стали обдумывать, как вывести круг из строя. Можно было его взорвать или сломать механизм вращения. Но взрывчатки у нас не было, обращаться с нею мы не умели, если бы она и была. На круге постоянно торчали немцы. В конце концов Ваня предложил вывести из строя электромотор. Он знает, как это сделать, теперь нужно ждать подходящий момент.
Об окружении немцев под Сталинградом узнали от немцев же. Слесарь, что работал в какой-то мастерской недалеко от нашего дома и жил у нас, нарисовал даже схему окружения, добавив: «Война — капут». А тем временем советское командование предприняло попытку освободить Котельниково. В конце ноября под городом появились кавалерийские разъезды. 27 ноября город подвергся артобстрелу, отдельные подразделения даже врывались на окраины города. Как я узнал позже, согласно германским источникам у немецких танкистов появились тогда убитые и раненые. А между тем в сторону Сталинграда продолжали идти немецкие поезда, и это подогревало наше нетерпение.
Не помню точно даты, но где-то в самом начале декабря мы решили: сегодня! Я выходил на дежурство в ночь, Иван уходил с дневного. Когда я вошел в будку, на платформе круга находился паровоз, подававшийся к составу. Мы осмотрелись, немцев близко не было. Я тихо сказал ему: давай! Иван наклонился к мотору и что-то стал делать, потом также шепотом сказал: «Готово, включай!» Я включил рубильник, через мгновение — вспышка, мотор взревел и стих. Везде потух свет. Быстрым шепотом Ивану: «Сматывайся!» Он выныривает из будки и исчезает в темноте. В окошко заглядывает немец: «Вас ист дас?» Отвечаю: «Электрошромунг нихт». Круг стоит, света нет, людей тоже почти никого. Как потом прояснилось: сгорел мотор, перегорели предохранители на линии, остановились станки.