У матери денег решил не брать, попробую поискать любую работу. Зашел в обком комсомола, вижу, мною заинтересовались, но предлагали фактически вернуться на такую же работу, с которой я ушел. Это меня не устраивало. Я хотел получить работу организационно-технического характера, чтобы можно было учиться. После поисков и разговоров осталось предложение ректора университета — рекомендовать меня комсоргом ЦК ВЛКСМ в университете. Он и слушать ничего не хотел о других вариантах и перетянул на свою сторону обком комсомола. Честно говоря, университет меня несколько страшил: девять факультетов, а я всего лишь студент первого курса. И тут я узнаю, что Ростовский обком комсомола запросил на меня характеристику из Сталинграда: все же университет! Какой она будет? О нашем райкоме обком комсомола принял два постановления, в которых ставил в пример всей области постановку идейно-воспитательной и пионерской работы в школах, а это как раз сферы моей деятельности. Так что характеристика могла быть хорошей. Но в то же время, уехал я на учебу вопреки решению обкома комсомола, хотя при поддержке райкома партии, обкома партии и по рекомендации из ЦК партии. И что напишет Левкин — одному богу известно. А время шло, характеристика не появлялась. Я уже был не рад, что связался с ростовским обкомом и ректором, но машина была запущена, и надо было ждать. Я почувствовал, что попал в ловушку, созданную прежде всего моими собственными усилиями. Начал подумывать, что характеристика и учеба в Университете может оказаться под вопросом. Надо было срочно ехать в Сталинград самому. И я поехал.
Молодой хозяйственник. Перед отъездом из Ростова я написал Левкину письмо, в котором рассказал о своих злоключениях в Ростове и своих намерениях. И все же до сих пор меня поражает разговор Левкина со мною, когда я объявился у него в кабинете после ноябрьских праздников. Я ожидал, что меня пропесочат, а для начала с пристрастием допросят, почему так вел себя, может быть, объявят выговор. Всего этого я в полной мере, по моим понятиям, заслуживал. К тому же я знал, что такие проекты существуют. Левкин же, пригласив к столу, молча сидел, сложив перед собою кисти рук. Потом негромко спросил: «Учиться хочешь?» Благодарное волнение перехватило дыхание, и я с трудом выговорил: «Очень хочу. Разве я стал бы затевать эту историю?» Не стану занимать читателя дальнейшими подробностями.
И вот я еду в Москву на учебу в Центральную комсомольскую школу, которая только что была создана. Успешно сдаю экзамены, прохожу приемную комиссию. Но врач-окулист записывает: по состоянию зрения учиться не может. Однако решение о моем приеме в школу все-таки состоялось, хотя несколько задержалось. А пока длилось это замешательство, обком комсомола утвердил меня заместителем начальника областного управления промкооперации по работе среди молодежи. И я опять поехал в Москву уже в связи с новой работой. Здесь-то я и узнал, что зачислен слушателем ЦКШ. Но отыгрывать назад было уже невозможно, хотя работники из ЦК ВЛКСМ настойчиво требовали, чтобы я ехал учиться.
Система промысловой кооперации области состояла из почти двухсот мелких и средних кооперативных предприятий — артелей, объединенных в пять областных отраслевых промысловых союзов: швейно-трикотажный, кожевенно-ремонтный (обувной), металлический, разнопромысловый областной и разнопромысловый городской (Сталинградский). Делали все: от металлического литья и строительного кирпича до одежды и обуви, от сарпинки до бумаги и спичек. Во время войны в артели пришло много молодежи, в том числе подростков. Возникли специфические молодежные проблемы и потребовался специальный институт заместителей руководителей облпромсоюзов и областных управлений промкооперации по работе среди молодежи, которые находились в тесном контакте с обкомами и райкомами комсомола. На них были возложены все социально-культурные вопросы в системе, но прежде всего культурно-воспитательная работа среди молодежи, организация социалистического соревнования, вопросы быта. Эта работа дала мне ценные представления и практические навыки в руководстве хозяйством, финансами и снабжением. Начальник управления проникся ко мне большим доверием и порой, уезжая в командировки, оставлял меня исполняющим обязанности начальника управления.
А между тем война подходила к концу. Несколько дней напряженного ожидания. Ночью с 8 на 9 мая мы слушали речь Сталина: «Наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день великой победы нашего народа»... Мы (это я и мои друзья из обкома комсомола) поднимаемся на балюстраду шестого этажа общежития в Бекетовке и смотрим на темный массив поселка Соленый Пруд. Проходят мгновения. И началось! Там и сям в домах стали вспыхивать огни. Через минуту-другую светится весь поселок, море огней! Этого часа ждали все. Наконец-то, свершилось! Дождались! Мы спускаемся и идем в общежитие мединститута, где живут Лариса Данилова и ее подружки. На полпути мы с ними встретились, обнимаемся. То же делают и другие люди, в том числе и незнакомые, хотя идет уже четвертый час ночи.