На партийных собраниях зачитывались захватывающие стенограммы пленумов ЦК, которые приоткрывали завесы над тайнами высших эшелонов власти. Несколько часов читалось обвинительное заключение по делу Берии, с перерывами, сменялись читчики, в зале стояла мертвая тишина. Присутствующие были поражены, испытывали сильнейшее потрясение. Все было за пределами нашего воображения. Пытки подследственных, стальные стержни в столе Берии. Расстрелы без суда и следствия по спискам, причастность к ним самого Сталина... Казалось — рушатся стены, падает небо. В конце XX съезда партии мой научный руководитель доцент Шариков дал мне красную тетрадку с докладом Н.С.Хрущева на закрытом заседании съезда. Я быстро прочитал материал и вернул его. В какой-то степени мы были подготовлены к его восприятию. И все же — это не слухи, не частные статьи и обвинения, это официальный доклад на съезде (мы не знали тогда всех деталей появления этого доклада). В нем содержалась развернутая критика методов руководства Сталина, новые ошеломляющие факты репрессивных преследований старых большевиков, руководителей партии. Позже нас познакомили с материалами об «антипартийной группе» В.М.Молотова, Г.М.Маленкова, Н.А.Булганина и др.
Потрясение тогда пережили все, хотя и по-разному, и реагировали тоже по-разному. Многие испытывали разочарование и в Сталине, и в партии, и в учении. Иные об этом говорили вслух, другие затаились. Из числа разочарованных появились те, кто исповедовал принцип: «а нам все равно». Из этой категории развился среди партгосработников тип «карьериста», готового служить любому «хозяину», проводить любую политику или — в зависимости от обстоятельств — обрушиваться на нее. Кое-кто из них оказался впоследствии замешан в хищениях, связях с теневой экономикой и организованной преступностью.
Но и те, кто остался верен идеалам коммунизма, не представляли однородной массы. Одни, осудив культ личности Сталина, считали, что надо настойчиво продолжать совершенствовать теорию и практику социализма, выявляя таким образом огромные возможности социализма в утверждении справедливости и демократии. Другие, оставаясь верными делу социализма, растерялись под воздействием разоблачительной критики Сталина, утратили былую устойчивость и замкнулись в себе. Наконец, третьи, вопреки напористой критике, продолжали зачарованно смотреть на Сталина, восхищаясь величием дел, совершенных под его руководством. Это обстоятельство навсегда лишило их возможности здравого и критического осмысления минувшего.
Слов нет, с именем Сталина связаны скачок страны в качественно новое состояние, победа в войне. Но критика Сталина, его ошибок и противозаконных деяний рано или поздно должна была состояться. Опыт истории свидетельствует, что любые тайны со временем становятся явными. К тому же без критического осмысления минувшего движение вперед вообще невозможно. К великому сожалению, критика Сталина часто носила поспешный и поверхностный характер, без должного уяснения причин и обстоятельств совершенного, а главное, без необходимых корректировок идеологических и политических позиций. А если иметь в виду, что в обществе всегда имелось немалое количество убежденных противников идеи социализма, то поверхностная критика извращений социализма могла перерасти и действительно переросла в борьбу против социализма. В столице возникло на этой почве несколько довольно острых ситуаций, когда идейные разногласия переросли в политические столкновения.
На партийном собрании Академии, посвященном XX съезду, с докладом выступил секретарь ЦК КПСС Дмитрий Шепилов. Речь его произвела на аудиторию двоякое впечатление: Сталина он критиковал беспощадно, но при этом совершенно обходил вопрос об ответственности других членов руководства, что собранию не нравилось. Выступавшие в прениях говорили об этом взволнованно и резко, зал разражался бурными аплодисментами. Но настоящую бурю вызвали два последних выступления — профессора Кедрова и доцента Шарикова. Оба они были с нашей кафедры, но люди очень разные. Б.М.Кедров — крупный ученый-философ, будущий академик, сын известного соратника Ленина, расстрелянного по приказу Берии. Как и положено истинному философу, высказывался всегда взвешенно и оригинально. И.С.Шариков — рядовой доцент, инвалид войны, без правой руки, преждевременно поседевший. Мы знали, что в таком состоянии он самоотверженно ухаживает за больной женой, прикованной к постели. В суждениях бывал очень эмоционален и резок. В своем выступлении он говорил о назревании глубокого недовольства в народе политикой партии в деревне, рассказал о комбайнере, который готов взять винтовку и идти в лес. Кедров доказывал, что Сталин и его сподвижники отступили от Ленина, привели страну к тяжелому положению. Оба они требовали ответственности тех членов руководства партии, которые вместе со Сталиным осуществляли репрессии против невинных людей. Зал то затихал, то взрывался бешеными аплодисментами и криками, выражающими поддержку или несогласие. В аудитории воцарилась истерика. Шепилову вместе с секретарем парткома еле-еле удалось утихомирить страсти.