А через два дня по указанию сверху партком Академии стал осуждать Кедрова и Шарикова за антипартийные выступления. Кедрову объявили выговор, а Шарикова, проявившего упорство в отстаивании своих взглядов, исключили из партии и сняли с работы. Одно время его даже заключили в тюрьму, но скоро выпустили. Позже он был восстановлен в партии и продолжал работать в Академии.
Наши занятия на семинарах тоже стали обретать острый характер. Одно дело, если на семинаре по диалектике преподаватель будет ссылаться на книги профессора Розенталя, и совсем другое дело, если этот семинар ведет сам Розенталь, который не без основания признавался ведущим специалистом по проблемам диалектики. Именно на его семинарах у нас разгорались самые страстные споры. Я, как и мои товарищи, которые еще недавно вплотную соприкасались с жизненными реалиями, доказывали, что противоречия и при социализме играют движущую роль в развитии общества. Профессор же, признавая наличие противоречий при социализме, внушал нам, что мы слишком выпячиваем их в ущерб единству общества и т.п. Порой наши споры обретали непримиримый характер, в пылу полемики иногда забывалось, что перед тобой известный ученый, а не товарищ из семинарской группы. Один из таких споров кончился тем, что Розенталь сказал: «Я ставлю аспиранту Смирнову “отлично”, но не согласен с ним по существу». Никакой призыв к творческой активности не сыграл бы столь действенную роль, как это наглядное проявление уважительного отношения к самостоятельности мышления ученика.
Развитию творческой обстановки в Академии способствовало назначение на должность ректора профессора Константинова Федора Васильевича — известного философа, блестящего публициста и лектора. Константинову удалось провести через ЦК партии решение о переводе Академии на четырехлетний срок обучения аспирантов. Такое решение мотивировалось необходимостью подготовки «марксистов широкого профиля». Это означало, что речь шла о получении хороших знаний не только по своей специальности, но и по философии, и по политэкономии, а также по одному из иностранных языков. Три занятия в неделю в языковой группе из четырех-пяти человек в течение четырех лет давали возможность прилично овладеть языком. Были введены для всех кандидатские экзамены по политической экономии, обязательное конспектирование «Капитала» К.Маркса. Мне удалось тщательно законспектировать все три тома «Капитала», внимательно прочитать «Теории прибавочной стоимости». Для меня все это было особенно важно, поскольку моя кандидатская диссертация носила философско-экономический характер. Но об этом чуть позже.
Со временем меня все больше стали интересовать списки литературы по кандидатскому минимуму, по которым мы все должны были сдавать экзамены. На три четверти эти списки состояли из произведений классиков марксизма-ленинизма. Значительную часть этой литературы читали и конспектировали в институтах, но для того, чтобы сдать экзамен по кандидатскому минимуму, все равно приходилось корпеть над теми же произведениями. Получалось движение по одному и тому же кругу. Более того, вся эта литература вышла в XIX и в начале XX века, а живем мы в середине ХХ-го. А ведь от нас ожидают квалифицированной полемики с идейным противником. Как же мы будем это делать, если самым «свежим» произведением из числа подлежащих критическому разбору остается книга А.А.Богданова «Эмпириомонизм». Когда я размышлял над этими вещами, мне предложили выступить на общеакадемическом партсобрании в связи с подготовкой к XX съезду партии. Поразмыслив, я решил, что нет более актуальной проблемы, чем обновление системы и методов подготовки научных кадров через аспирантуру.