В этой суете незаметно для нас подкрался октябрьский переворот 1964 года. Утром 15 октября я зашел перед работой в поликлинику на Сивцевом Вражке, но что-то беспокоило меня, и, не поднимаясь к врачу, позвонил на работу. Там меня уже ждали. Когда я вошел в кабинет главного, пустовало только мое место. Василий Павлович Степанов начал собрание. Вчера Пленум Центрального Комитета партии освободил товарища Хрущева от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР «по состоянию здоровья и по его просьбе»... В полном молчании заговорил лишь один человек, который с энтузиазмом приветствовал решение пленума и сразу же стал критиковать разделение партии на промышленную и сельскую. Степанов, округлив от удивления и без того круглые глаза, тихо заметил: «Не надо спешить... Особенно вам, все присутствующие помнят ваши аргументы противоположного свойства, когда вы настояли на публикации своей статьи, восхваляющей опыт организации сельской партии, против которой возражали члены редколлегии».
Эта реплика дорого обошлась Степанову: он тут же был освобожден от должности главного редактора, хотя и оставлен членом редколлегии. Возможно, это было первое кадровое решение нового руководства.
Первое и самое сильное ощущение: гром с ясного неба! И горькое сожаление. Что ни говори, но именно с Никитой были связаны благотворные перемены в обществе. И подъем экономики, особенно на селе, и освоение космоса, и улучшение материального положения народа, и демократизация общественной жизни, и разоблачение преступлений Сталина, Берии, и реабилитация жертв сталинских репрессий, и смягчение международной напряженности, и многое другое. И все это не пустые слова, а конкретное дело на благо народа. А какой курс будет проводить новое руководство? Пока оно вело себя весьма и весьма сдержанно.
Конечно, у Хрущева было немало недостатков. Своим грубоватым и непосредственным поведением он вызвал немало анекдотов. Критикуя Сталина, он допустил возвеличение своих собственных заслуг, и тут мой шеф Ильичев вместе с Пономаревым и Сатюковым приложили свою руку. Правильными были упреки в субъективизме, волюнтаризме, импульсивности Хрущева, упреки в некомпетентном вмешательстве в экономическую и культурную жизнь, нарушении принципа коллективности руководства. Но ведь решение о смещении принято без какой бы то ни было предварительной критики и предупреждений. И снова вставал вопрос: что будет дальше?
Затянувшееся молчание нового руководства могло создать впечатление, что оно вообще не знает, что сказать, не имеет никакой программы. Или там идет борьба по этому поводу. Но как бы то ни было, это создало возможность свободно высказаться по наболевшим вопросам. Воспользовавшись затишьем в политической жизни, я написал статью «Объективные законы и творчество нового мира», которая появилась в № 16 журнала «Коммунист». В ней я постарался высказать многие беспокоившие меня мысли. И особенно — о проблеме взаимодействия объективных условий и субъективной деятельности руководства при господстве общественной собственности и плановом хозяйстве. Здесь я попытался выразить некую общую тревогу по поводу политической практики.
Тогда много писалось о специфике той или иной социалистической страны, о необходимости учета этой специфики. Причем имелись в виду главным образом национальные, исторические и даже географические особенности стран, но своеобразие общества во многом определялось активностью и качеством управленческой деятельности — подготовкой, подбором кадров, профессиональной квалификацией, талантами руководящего корпуса, его умением использовать для блага народа природные ресурсы, производственный аппарат, достижения науки и техники, преимущества планового ведения хозяйства. Мысль вроде бы очевидная, но достаточно дерзкая, так как направляла внимание общественности на качественную сторону руководства.
Статья была направлена и против мифологизированного понимания планового руководства хозяйством. Тогда имелась тенденция фетишизации плановости: план может все! Но плановые органы никогда не в состоянии охватить всего многообразия процессов, явлений, тенденций, в жизни всегда остается место для стихийных процессов и этого нельзя не учитывать. Да и вообще было бы скверно для общества, если бы их попытались вытеснить. Благодаря свободному, стихийному развитию человеческой мысли, практики в жизни рождается много такого хорошего, полезного, чего никакой план предусмотреть не может. Искусство политики, в частности, в том и состоит, чтобы уметь сочетать централизованное, организованное начало с инициативой мест, со стихией народного творчества.