На написание диссертации и книги в общей сложности я потратил около двенадцати лет. Даже при большой занятости служебными делами это, конечно, немало. Использовал для этого все очередные отпуска, двухмесячный творческий отпуск, многие выходные, свободные вечера. Диссертация называлась: «Формирование социалистического типа личности», книга — «Советский человек». Диссертацию на соискание степени доктора философских наук я защитил 11 января 1971 года на Ученом совете Академии общественных наук.
Брежнев — отнюдь не флюгер. О Брежневе ныне написано очень много. Настолько много, что любой студент при желании, обложившись щедрыми публикациями, может написать нечто вроде портрета Брежнева. Думаю, однако, что такой портрет почти неизбежно будет обладать отталкивающей односторонностью, сотканной из несимпатичных характеристик. А между тем, нельзя забывать, что именно этого человека на рубеже 60—70-х годов называли «отцом международной разрядки» (детант). И это без тени шутовства, которое сейчас свойственно многим писаниям о нем.
Вместе с тем, с его именем связаны вторжение в Чехословакию, а позже — в Афганистан. Но самое неприятное состоит в том, что старческий маразм этого человека не только способствовал падению престижа его личности, но и авторитета Коммунистической партии и марксистско-ленинской идеологии, вкус к которой у него пробудился именно в это время и не без помощи его ближайших советников.
Годы работы в Отделе пропаганды ЦК КПСС совпали с годами пребывания Брежнева на посту руководителя партии, и я имел возможность наблюдать его с довольно близкого расстояния, не раз работал под его руководством над подготовкой партийных документов и на Старой площади, и в Завидово, а самое главное состоит в том, что я очень хорошо прочувствовал последствия его деятельности. Поэтому не имею права умолчать о своих впечатлениях о нем.
До февраля 1965 года я мог видеть Брежнева лишь издалека, а тут меня приглашают к нему в кабинет, на пятый «секретарский» этаж здания ЦК. Коротко разъяснили: «Для участия в работе над докладом ко Дню Победы». А работал я тогда в журнале «Коммунист», и меня иногда привлекали к подобным делам.
В кабинете собралась довольно представительная компания из отделов ЦК. Из международных — Кусков, Загладин, Арбатов, Бовин; из отдела организационно-партийной работы — Петровичев, пропаганды — Яковлев, Смирнов, из Отдела планово-финансовых органов — Гостев, помощники Брежнева — Голиков и Александров-Агентов, всего человек до пятнадцати. Леонид Ильич радушно приветствовал нас, усадил за большой стол и обратился с просьбой — помочь ему в подготовке доклада к столь знаменательной дате. Он сказал, что хотел бы высказать предварительные соображения, которые могут оказаться полезными при подготовке материала, затем пригласил стенографистку и стал излагать то, что, по его мнению, следовало бы отметить в докладе. Говорил он свободно и уверенно, иногда возвращаясь к упущенному. Так, спохватившись, заметил, что надо бы обязательно сказать о политруках и комиссарах, как они шли впереди рот и батальонов, увлекали за собой бойцов... А то ведь скажут: Брежнев сам политработник, а о нас сказать забыл. Диктовка неоднократно прерывалась шутками, обращениями к кому-либо из присутствующих. Надиктовал он страниц двенадцать, «задиктовка» тут же была расшифрована и роздана участникам беседы.