Еще раз я убедился в этом при подготовке его доклада к 50-летию Октябрьской революции. К тому времени при Брежневе уже сложилась апробированная группа, говоря современным языком, спичрайтеров, в которую в первую очередь входили: Александров, Загладин, Бовин, Арбатов. Как было известно, они работали над текстом юбилейного доклада к 50- летию Октября. Наша же группа консультантов в сообществе с представителями других отделов ЦК подготовила Тезисы ЦК КПСС «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции», которые были опубликованы и явились идейной платформой всей подготовки к юбилею. В Тезисах была дана более полная критика культа личности Сталина, показаны просчеты относительно сроков начала войны и т.д. Примерно в начале июля поступило указание Демичева — выехать на дачу в Серебряный бор и приступить к подготовке материала к юбилейному докладу.
В чем же дело? Вот что пишет об этом один из участников первого проекта доклада Арбатов: «Мы его постарались сделать "по максимуму", подняв самые серьезные, на наш взгляд, проблемы, дав ответ на самые актуальные вопросы... Этот вариант Брежневу решительно не понравился — отчасти, думаю, потому, что был написан слишком серьезно и, на вкус оратора, скучновато, а где-то и непонятно... Ну и еще... потому, что кто-то сбивал его с толку, давая совсем другие идеи и предложения — выдержать доклад в "высоком штиле", сделав его "гимном наших побед", нашего величия... Брежнев настолько расстроился, что через П.Н.Демичева поручил писать доклад еще одной группе (ее возглавлял А.Н.Яковлев, в то время исполнявший обязанности заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС). В конце концов в тексте были объединены оба варианта — они оказались совместимыми».
К сожалению автор обошел конкретные причины случившегося «ЧП», но, судя по дошедшей до нас информации, расстройство докладчика объяснялось тем, что вместо размышлений по поводу октябрьского юбилея авторы первого проекта преподнесли абстрактные рассуждения о перспективах мирового развития. Такое объяснение подтверждается словами Арбатова о намерении сказать о самых серьезных проблемах, дать ответы на самые актуальные вопросы. И, конечно, несерьезно звучит объяснение насчет стиля материала: уж кто-кто, а именно эта группа умела делать материалы по вкусу Леонида Ильича лучше, чем кто-нибудь еще.
Ну, остальное все произошло почти так, как пишет Георгий Аркадьевич, за исключением деталей. Яковлев хотя и принимал участие в работе нашей группы, но не был в то время исполняющим обязанности заведующего Отделом пропаганды ЦК, это случится только через три года, а группой руководили Демичев' и Степаков, бывший как раз заведующим Отделом. Материал мы представили в конце августа, и вскоре стало известно, что он Брежневу понравился, и первой группе было поручено сделать объединенный материал.
В начале октября Степаков и я были приглашены в Завидово для совместной работы над объединенным текстом!. Для меня долго оставалось загадкой, почему не был приглашен Яковлев, хотя именно он, как хороший стилист, как первый заместитель заведующего Отделом, к тому же близкий человек к Арбатову, Иноземцеву и др., должен бы представлять нашу группу в Завидово, но этого не произошло, как не происходило и в других случаях.
Я приехал в Завидово с самым чистейшим намерением «улучшать» доклад. Когда Брежнев предложил мне высказаться, я, после общего одобрительного вступления, начал самым добросовестным образом трепать текст, предлагая свои улучшения. Замечания выслушивались Брежневым внимательно, частично принимались. Присутствующие во многих случаях пытались сбить меня своими возражениями по ходу выступления. Леонид Ильич несколько раз останавливал эти «рыки», даже сказал как-то: «Ну, дайте же человеку сказать, что вы так набрасываетесь». Но обеспокоился и Андропов, который в определенный момент сказал, что «доклад трясет», а время торжественного заседания приближается. Но по-настоящему меня «утихомирил» в перерыве Александров. Отозвав в сторонку, он попросил быть поосторожнее с замечаниями, так как есть места, предложенные «самим», а он болезненно относится к их критике. Мы оставались в Завидово еще с неделю, работая над отдельными частями доклада. Хозяин неизменно был любезен с нами, во время общей работы любил вспомнить прошлое, службу в армии, делился государственными заботами. Иногда даже читал стихи. Запомнилась «Баллада о комиссаре», написанная в духе рапповского романтизма и рассказывающая о гибели комиссара на трибуне перед мятежным полком.