Но вот в декабре 1972 года академик Федосеев спросил меня, как я посмотрю на предложение пойти на работу директором Института конкретных социальных исследований Академии наук СССР? Конечно, мне хотелось уйти в науку и хотелось работать именно в институте, занимающемся изучением социальных процессов и явлений. Я знал, что коллектив был весьма конфликтный, расколот на два враждующих лагеря, оттуда непрерывно шли анонимки, но это меня не страшило. Правда, я работал уже заместителем заведующего Отделом пропаганды и вел вопросы средств массовой информации, заменить меня будет нелегко.
И действительно, Яковлев запротестовал: в такое трудное время ты меня бросаешь одного. Наконец, мне удалось уговорить его, я дал официальное согласие, и начиналось оформление представления на Секретариат ЦК КПСС. Стало известно, что «за» проголосовал Суслов, я стал уничтожать накопившиеся архивы. Но... проходит январь, постановления нет. Между тем Суслов уехал на юг отдыхать, а что скажет Кириленко, ведущий секретарь в отсутствие Суслова? Наконец меня приглашает Демичев и передает следующий разговор, который состоялся у него с Кириленко. Последний спросил у него: «Почему вы решили выставить Смирнова из Отдела пропаганды? Он вам не нужен, что ли?» — «Наоборот, — отвечает Демичев, — мы хотим его приблизить к Отделу, он нам очень нужен...» — «Ну если нужен — пусть работает в Отделе». На этом история о том, «как я чуть не стал директором Института социологии», завершилась.
А в марте 1973 года Яковлев заболел и слег в больницу. Я частенько бывал у него на Грановского, докладывал о текущих делах. Но 3 апреля в конце нашего свидания он вдруг сказал мне: «Действуй, Лукич, а я в Отдел не вернусь». — «Как не вернешься? Почему?» — «Направляют послом в Канаду».
Так выпал из тележки еще один наш коллега, но опять никого взамен не прислали. И трудно было объяснить, что же с нами происходит? Идет ли целенаправленный погром руководства Отдела пропаганды или убирают нежелательные персоны поодиночке? При известном мастерстве можно объяснить и так, и эдак. Ходили слухи, что придет к нам Замятин из ТАССа, Загладин из Международного отдела, Александров- Агентов, однако через некоторое время я понял, что пока к нам никто не придет. По всей вероятности, не договорились.
Но рефлексировать особенно было некогда: ежедневно десятки больших и малых вопросов накатывали волной и требовали в большинстве своем неотложных решений. Поскольку на меня были возложены и общие вопросы отдела, в том числе присутствие на Секретариате ЦК, то к моим прежним обязанностям (печать, радио и телевидение) прибавилась еще махина дел, среди которых резко возросли представительские функции. Лишь 5 июля 1974 года, более чем через год после ухода Яковлева, меня пригласил Суслов и молча протянул лист бумаги с выпиской из Постановления Секретариата ЦК об утверждении меня первым заместителем заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС. Я поблагодарил, он меня поздравил, и, как говорится, перешли к очередным делам. А через три месяца из ЦК ушел Демичев. Он был назначен Министром культуры СССР, и я узнал об этом, как мог бы узнать о назначении министра соседнего государства — из опубликованного Указа. И опять на его место никто не пришел. Что же все-таки происходит? С кем же мне теперь работать? Аппаратная система была такова, что между Отделом и Секретариатом ЦК всегда стоял секретарь-куратор, без поддержки которого бумагам отдела на секретариате приходилось туго.
При первом же визите к Суслову я поставил вопрос: кто же будет нашим куратором? И был порядочно удивлен, когда он сказал: «Я буду вашим куратором. Звоните мне, буду помогать». Но я хорошо знал, насколько он был занят. Он вел заседания Секретариата (в неделю раз, во вторник), заседал в Политбюро, где курировал вопросы международного комдвижения и идеологии, председательствовал в отсутствие Генерального. До нас ли ему будет? Но видно, так договорились.