Однажды днем в комнате руководства РИА зазвенела кремлевка, и состоялся разговор Зимянина с Брежневым. Мы давно ждали этого разговора: ведь уже два с половиной года не было секретаря ЦК по идеологии. Когда Зимянин положил трубку, все уставились на него, некоторые были готовы уже поздравлять. Но не таков Михаил Васильевич! Не глядя на окружающих, он грубовато пробурчал: «Никакого разговора не было, вы ничего не знаете». На Пленуме ЦК Зимянин действительно был избран секретарем и стал нашим куратором. А от нашего отдела меня избрали кандидатом в члены ЦК, Медведева — членом Центральной ревизионной комиссии.
Зимянин сразу же загрузил меня массой поручений не только организационного порядка, но и по подготовке материалов. Однажды я спросил, когда же у нас будет заведующий, он в своей манере ответил: «Зачем тебе хочется дурака на шею сажать? Работаешь и работай!» Но в июле у меня случился первый приступ воспаления поджелудочной железы, а 12 ноября мне сделали хирургическую операцию. Операция сложная и тяжелая. На работу я смог выйти только в конце мая 1977 года. Находясь в больнице в тяжелом физическом и нравственном состоянии, я порой представлял себя всадником, который на полном скаку как подстреленный срывается в падении, резко и неожиданно. Зимянин потом говорил мне: «Думалось, тебе и износу не будет, а вот, пожалуйста!» Но ни он, ни я не догадывались, что мои главные страдания еще впереди.
14 мая, когда я находился в Барвихе, мне позвонил Зимянин и сказал, что принято постановление об утверждении заведующим Отделом пропаганды ЦК КПСС Е.М.Тяжельникова, работавшего до этого первым секретарем ЦК комсомола. Помолчав, Зимянин добавил: «Отнесись спокойно, по-деловому». Я ответил, что так и сделаю.
Глава 3
В КАНУН ПЕРЕСТРОЙКИ
Столь долгое отсутствие. Следующие пять лет стали для меня временем грозных болезней, невозвратных потерь и тяжелых испытаний. Весной 1977 года, когда я еще не поднялся с постели, умерла родная сестра жены — большой друг семьи. После этого тяжело начала болеть жена, и 16 июня 1980 года Тамары Петровны не стало. Все свои силы и здоровье она отдала благополучию семьи, воспитанию двух сыновей и дочери. Через год в возрасте 87 лет скончался мой отец.
А у меня осенью 1980 года начался второй тур болезней: язва двенадцатиперстной кишки, новые приступы панкреатита. В начале февраля 1981 года тяжелая операция на поджелудочной. Через пять дней операция повторилась, а затем долгое время не могли остановить кровотечение.
За время болезни я пережил немало размышлений о жизни и смерти, моменты прощания с жизнью, когда мне казалось, что уже не выжить, могильный холод забирался в мое сердце. И если мне все же удалось провести «косую», то лишь благодаря высочайшему мастерству и самоотверженности профессоров Малиновского, Федорова, Скабелкина, Прокубовского, а также великолепному оборудованию клинической больницы на Мичуринском проспекте.
Во время болезни меня поддерживали очень многие люди, прежде всего родные и друзья. Говорят, что во время операции и пребывания в реанимации звонило множество людей. Я не подозревал, что мое здоровье и моя судьба интересуют такое большое количество людей в Москве, да и не только в Москве: звонили из республик и областей.
После столь долгого отсутствия встал вопрос, а что же я могу делать в Отделе. Договорились, что возьму более или менее спокойный участок: партийную учебу, экономическое образование, массово-политическую агитацию, библиотеки, музеи, клубы. Но как первому заместителю заведующего мне пришлось постепенно расширить круг своих занятий. В декабре 1977 года я выступил на Всесоюзной научно-практической конференции в Москве с основным докладом о единстве идейно-политического, трудового и нравственного воспитания. Это было первое мое выступление после длительного перерыва, слушали с интересом, в зале стояла необычная тишина.
А в мае 1978 года я совершил интересную поездку в Челябинск и Уфу с целью ознакомления с постановкой экономического образования и воспитания на предприятиях. В Челябинске у меня состоялась примечательная встреча с человеком, с которым мы были делегатами районной комсомольской конференции в июне 42 года в Котельниково. Стоило нам заговорить о деталях конференции, общих знакомых, о немецких бомбежках, как стали совпадать часы и дни события. Вспоминали самую большую бомбежку, когда он был в депо, а я в МТС. Уходили мы из Котельниково тоже в один день, только он рано вечером с группой железнодорожников, направлявшихся в Сталинград, а мы с Ваней Мартыновым — на Антонов — ночью. Действительно, мир тесен: пережив рядом критическое время в Котельниково, мы через 36 лет встретились в далеком Челябинске, куда он попал по направлению Наркомата путей сообщения. Там он вырос с рядового деповского инженера до первого секретаря Обкома партии, звали его Михаил Гаврилович Воропаев.