Зимой 1979 года я вместе с В.М.Фалиным, бывшим тогда первым заместителем заведующего Отделом международной информации, работал над проектом постановления ЦК о дальнейшем улучшении идеологической, политико-воспитательной работы. По замыслу этот документ должен был относиться к категории этапных, вроде принятых ЦК в 38 и 60 годах. Перед нами была поставлена задача в самой общей форме: обобщить новые явления и процессы общественно-политической жизни, определить положительные сдвиги и недостатки в идейно-воспитательной работе, наметить новые задачи. Постановление было принято 29 апреля 1979 года, и вокруг него было немало шума. Однако особой роли оно не сыграло.
Во-первых, потому что было смято последовавшими вскоре перестроечными настроениями и событиями. Во-вторых, оно не содержало ни поворотных идей, ни коренных изменений в практике идейно-воспитательной работы. Я помню, как Валентин Михайлович Фалин одну за другой предлагал новационные идеи и они одна за другой вежливо, но неуклонно отвергались на разных уровнях. Было именно такое время, когда чего-то новенького хотелось, но чтобы при этом ничего всерьез не менялось. А в таких случаях за новое выдается все то же старое, но только хорошо забытое.
Тем не менее в этом документе были и достоинства. Одно из них — стремление к рассмотрению положения дел в критическом и реалистическом духе. Обращалось внимание на то, что воспитательный процесс ведется в сложных условиях, обремененных различными негативными явлениями и фактами: низким уровенем образовательной и профессиональной подготовки некоторых слоев населения, большим объемом неквалифицированного труда, рецидивами мещанской, мелкобуржуазной психологии, бюрократизмом, расхлябанностью, индивидуализмом, своекорыстием. А между тем, пропаганде свойственны тенденции сглаживать острые вопросы, обходить нерешенные проблемы, замалчивать недостатки и трудности. Уход же от проблем порождает формализм, серый казенный стиль пропагандистских материалов, словесную трескотню. Во всех этих характеристиках просматривается опасность разрыва между словом и делом.
Постановление было принято, а между тем, ситуация в Отделе складывалась неблагоприятная. И главная причина состояла не в приязни или в неприязни между мною и новым руководителем Отдела пропаганды. Личные отношения были и до его прихода в Отдел, и после более или менее уважительные. Столкнулись два совершенно различных стиля работы, понимания задач пропаганды. Если до того Отдел был сориентирован на вопросы содержательного характера, на выявление и распространение лучшего опыта идейно-воспитательной работы, то сейчас главное внимание стало отдаваться поиску внешне эффектного, показушного. Я понимал, конечно, что в массовой работе без этого не обойтись. Скажем, если где-то от имени космонавтов вручается флажок (вымпел) за хорошие трудовые показатели — может, кому-то это и нравится. Но вот по инициативе Агитпропа оборудуется целый агитпароход и плывет по Волге. Так делали во время гражданской войны — но теперь! — когда почти сто процентов населения охвачены радио- и телевещанием? Зачем? А впереди агитпоезд, а еще в замысле агитаэроплан... Не говоря уже о бешеной дороговизне подобных «мероприятий», они были ничтожны с точки зрения эффективности.
Но неугомонный руководитель Агитпропа уже придумал новое грандиозное «мероприятие» — 60 ударных недель в честь приближающегося 60-летия СССР. Подумайте только: 420 дней — более года непрерывного ударного труда! Да ведь сама по себе ударность означает кратковременное сосредоточение сил на узком участке, иначе никто такой «ударности» не выдержит. Но инициаторам и этого мало: они решили каждой «неделе» дать свое особое название. Например, неделя «40-летия Малой земли» и «40-летия Московской битвы», при этом не было Сталинградской битвы, Курской дуги. Была даже неделя имени спортивного комплекса ГТО и т.д. И по смыслу, и по организационным возможностям все это представляло чистейшую чепуху. Затея вызвала дружное сопротивление Отдела и была, хотя и с трудом, похоронена.