Об этих «художествах» стало известно и на периферии. В апреле 80 года я прочитал в Минске лекцию для партактива республики на тему: «Ленин о личности». Тогда же у меня состоялась беседа с первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии Петром Мироновичем Машеровым. Мы были вдвоем, и он напрямую спросил меня, удается ли нам проводить что-то из прежней нашей линии? Я ответил, что кое-что удается, а вообще — тоска зеленая... В длинном, вообще-то, разговоре, который воспроизвести полностью я не смогу, он сказал мне фразу, которую я хорошо запомнил: «Вы, может быть, не совсем понимаете, какую вы в Агитпропе делаете полезную, незаменимую для всех нас работу. Надо эту линию продолжать во что бы то ни стало: возвышать Родину, наше учение, но мыслить при этом реалистически и критически. Это — главное. А вашего шефа я знаю, думаю, долго не удержится».
Но лишь в октябре 82 года Андропов пригласил к себе всех заместителей заведующего и заведующего Отделом пропаганды и сказал в заключение, что Агитпроп слабо ведет агитационно-пропагандистскую работу. Это был «звонок». Через два месяца Тяжельников был назначен послом в Румынию, а на его место пришел Борис Стукалин, работавший перед тем председателем Госкомиздата СССР.
Что касается меня, то еще летом 1981 года академик Федосеев сделал мне предложение о переходе на работу в Институт философии его директором. Я дал согласие, но вопрос долгое время не решался в связи с неясным положением в Отделе пропаганды. Однако нет худа без добра. Отход от интенсивной работы в Отделе позволил мне, несмотря на болезни, активно заняться научной работой. Если с 73 года по 77 у меня преобладали публикации по текущим задачам пропаганды и агитации, да и тех было немного, то после 77 года я стал часто выступать по теоретическим вопросам, и число этих выступлений резко возросло. В 81 году я подготовил сокращенный вариант монографии под названием «Личность при социализме» для издания на иностранных языках. В 83 году вышло третье издание «Советского человека» в Политиздате.
Здесь я хотел бы сказать о реакции на книгу у нас и за рубежом. Она была переведена на все основные европейские языки и на многие азиатские (краткий вариант). У нас появились многочисленные хвалебные рецензии и обильное цитирование в научных докладах и монографиях. Я дал указание сектору журналов и сектору издательств, чтобы они предупредили особо популярные издания относительно неуемного цитирования и рецензирования книги, что и было сделано. Думаю, что эта мера избавила меня от приступов зависти со стороны некоторых «доброжелателей».
Сам себе я объяснял эту популярность двумя моментами. Во-первых, тем, что книга представляла по существу первую попытку дать научную разработку советского человека как феномен, широко и давно признанный за рубежом и в Советском Союзе. А во-вторых, тем, что автор решительно отказался от нормативного подхода к изображению образа советского человека, попытался критически и реалистически исследовать процесс формирования социалистической направленности личности. Не случайно во многих рецензиях отмечалось как положительное явление рассмотрение в главе пятой разных типов внутри социалистической направленности, а также типов антисоциалистической направленности.
Приведу еще два интересных примера реакции на книгу. Однажды в Бресте (Франция) к нашему известному писателю и публицисту Н.Н.Яковлеву подошел моряк с прибывшего в порт советского теплохода с французским переводом «Советского человека» в руках. Книга была вся исчеркана — следы неоднократного прочтения и размышлений. Этот необычный читатель сказал, что книга попала ему в руки совершенно случайно, но он теперь не расстается с ней и очень интересуется автором. Мой знакомый рассказал ему обо мне и пообещал выслать книгу на русском языке с авторской надписью, что и было мною сделано.
А после выхода второго издания в 73 году я получил письмо от писателя Бориса Полевого, работавшего тогда главным редактором журнала «Юность», с которым у нас было лишь заочное знакомство. Вот что он написал мне: «Сегодня закончил штудировать Вашу книгу. Именно, не читать, а штудировать, ибо все, о чем Вы в ней повествуете, мне столь близко и интересно, что, читая, хотелось не просто узнавать, но обдумывать и попрочнее запоминать. Ей-богу. Особенно интересными оказались главы IV и V (Советский человек как тип личности и проблемы типизации личности. — Г.С.). Полагаю, что это наибольшая Ваша удача. О том, как эта книга заинтересовывает, скажет хотя бы и то, что я брал ее с собой в Париж, когда ездил на конгресс ветеранов войны».