Философия и практика: о чем речь? Я переходил в Институт философии с большим желанием и, можно сказать, с воодушевлением. Наконец-то, позади остались муторные переживания последнего времени, когда работа в Отделе пропаганды не доставляла уже былой радости. Это хорошее настроение не могло испортить даже знание того, что коллектив Института философии был давно и глубоко разделен на идейно враждующие группы. В первые дни работы в Институте ко мне зашел Иван Тимофеевич Фролов, член-корреспондент, научное подразделение которого помещалось в здании Института философии. Он высказал мне тогда примерно такое соображение: будь осторожен, тут в Институте такая изощренная публика, что не заметишь, как возьмут под руки, проведут и выведут. Но даже это предупреждение не особенно подействовало.
Что же внушало мне оптимизм, кроме моего желания работать с коллективом Института дружественно? Прежде всего то, что наступают времена, когда от научной мысли верхи ждут смелого и творческого поиска решения научных проблем, перед наукой открывается широкий простор, новые возможности. Во-вторых, я имел представление об интеллектуальной мощи коллектива Института, а многих научных сотрудников знал лично, к тому времени тесно сотрудничал с Отделом научного коммунизма и Сектором философских проблем культуры. Некоторые мои публикации шли в изданиях Института философии. Я не мог быть втянут ни в какую группировку и рассчитывал на сотрудничество со всеми желающими этого. И не в последнюю очередь я полагался на свой уже немалый опыт общения с разными людьми, который всегда давал мне преимущества на партийной работе. Ну, и наконец, у меня были намерения и планы, суть которых состояла в том, чтобы приблизить коллектив Института философии к насущным потребностям общественной жизни, к практике.
Высказаться по этим вопросам мне предоставилась возможность еще до официального выхода на работу. В связи с подготовкой к XVII Всемирному философскому конгрессу в Монреале (Канада) руководители Института попросили меня выступить с сообщением об итогах июньского Пленума ЦК КПСС пораньше. Собрание это состоялось 5-го июля, хотя я находился еще в отпуске. Основные соображения, высказанные на этом собрании, я повторил затем в более развернутом виде на Всесоюзном совещании в Философском обществе, а затем в статье «За решительный поворот философских исследований к социальной практике», опубликованной в журнале «Вопросы философии» № 9 за 1983 год.
Предвидя негативную реакцию части философов на призыв к повороту философии к практике, я с самого начала подчеркнул, что для некоторых научных работников осуществление этой задачи может показаться особенно трудным или даже неуместным. Философия не может не иметь дела с абстракциями высочайшего уровня в силу природы философского знания, в силу мировоззренческих и методологических функций, которые она выполняет в обществе. Но именно в том случае, когда абстрагирование направлено на познание реальной практики во всем ее многообразии, научное исследование дает наиболее точное отражение существенного и значимого в явлениях и процессах. Тем более, что под практикой понимаются все виды чувственно-предметной деятельности, а не повседневные факты производства, быта и т.п. Именно вследствие таких своих особенностей философия на протяжении всей истории глубоко волновала умы и сердца людей. Ни один сколько-нибудь значительный философ, будь он материалист или идеалист, не считал для себя возможным обойти острые и сложные вопросы общественной жизни. И в названной выше статье, и в следующей — «Некоторые задачи философского осмысления нового развития общества» («Вопросы философии», 1984, № 5) я пытался как можно шире и убедительнее показать пути решения этой задачи.
Надо сказать, что значительная часть научных работников, особенно социально-философских подразделений, активно поддерживала такую позицию уже в силу своих, так сказать, служебных занятий, видела в таком подходе возможности влиять на исправление и улучшение общественных процессов путем активного вмешательства в жизнь, политическую практику. Скептически к этой задаче относилась часть ученых из подразделений, занимавшихся онтологическими, гносеологическими проблемами, философскими проблемами естествознания. Наконец, часть научных работников, разочарованых в идеологии и политике компартии, видела две линии поведения: либо вести непримиримую полемику с властью, либо оставаться на конформистских позициях, укрываясь в катакомбах «нейтрального» мышления. Мне же хотелось привлечь к активному сотрудничеству всех способных ученых независимо от различий в их позициях.