Я приведу несколько примеров того, как общее положение общественных наук сказывалось на разработке отдельных проблем. Несмотря на то, что на самом высоком уровне уже было заявлено о необоснованности и нецелесообразности форсирования задач коммунистического строительства, в Отделе научного коммунизма Института была запланирована подготовка многотомного труда о социализме и коммунизме, в том числе отдельный том о коммунизме. Я узнал об этом, еще работая в Отделе пропаганды: меня просили написать главу о личности при коммунизме. Но чем больше я размышлял над этим поручением, тем больше приходил к мысли о ненужности этой затеи. Что можно написать о личности при коммунизме? Когда и проблемы личности при социализме оставались недостаточно разработанными? Мне потребовалось много сил и времени, чтобы убедить инициаторов издания отказаться от этой затеи, собственно, потребовалось занять пост директора Института философии.
Форсирование задач коммунистического строительства породило утопические подходы и к другим конкретным вопросам. Так, на XXVI съезде партии в Отчетном докладе провели мысль о том, что классы у нас могут исчезнуть еще в рамках первой фазы коммунизма, т.е. в обозримом будущем. Типичный пример «новаций» без учета реальных процессов. Полностью преодолеть эту позицию удалось только на XXVII съезде партии, когда в докладе Горбачева было показано, что, лишь тщательно учитывая в своей политике общность интересов классов и общественных групп, Коммунистическая партия обеспечивает единство общества, успешное решение наиболее важных и сложных задач.
В 83—84 годах вновь оживились споры о противоречиях. Известно, что Ленин выдвинул положение о том, что антагонизм и противоречие совсем не одно и то же: первое исчезает, второе остается при социализме. Но вот А.П.Бутенко в одном из своих выступлений выдвинул положение, что неантагонистические противоречия при социализме могут превращаться в антагонистические. Его доказательства было трудно опровергнуть. Но в таком случае неправ Ленин, а к этому мы не привыкли. Или у нас нет социализма и антагонизмы вполне возможны, или социализм таков, что допускает возможность антагонистических противоречий. И тогда я сделал попытку примирить эти непримиримые позиции. Я писал («Вопросы философии», 1984, № 5), что возможность превращения неантагонистических противоречий в антагонистические зависит от состояния социально-классовой структуры общества. Что касается СССР, то здесь уровень таков, что перерастание неантагонистических противоречий в антагонистические становится объективно невозможным. Встает вопрос: ну, а субъективно — возможно? Но этого я не сказал. Зато сказала об этом жизнь. Бутенко был, конечно, прав.
Названные здесь и многие другие проблемы обсуждались на заседаниях ученого совета, его секциях, в секторах и отделах. Это, безусловно, оживляло жизнь Института. Но плодотворной работе все еще мешало внутреннее противостояние различных групп и группок, для которых общеинститутские дела иной раз отступали на второй или даже третий план. Писать об этом сейчас нет никакого смысла. Хочу только подчеркнуть, что тогда было желание собрать в Институте как можно больше талантливых людей, способных к глубокой творческой разработке актуальных проблем. В Институт были приглашены теперь известные философы: Б. А. Грушин, Н.И.Лапин, В.И.Купцов, В.Д.Гранов, П.С.Гуревич, Ф.Т.Михайлов и другие. Активную работу вели академик Т.И.Ойзерман, Л.П.Буева, Ю.К.Плетников, Р.С.Карпинская, М.Т.Степанянц и другие.
И безусловно крупнейшей фигурой Института философии был и остается академик Теодор Ильич Ойзерман. Он возглавил сектор истории философии стран Западной Европы и Америки, а позже — объединенный отдел истории философии. Ойзерман — крупнейший знаток домарксистской и современной буржуазной философии, работает на английском, французском и немецком языках. Но особую значимость приобрели его работы по истории возникновения и развития марксистской философии. Многие из них были переведены на основные иностранные языки. Его имя широко известно за рубежом, он часто принимает участие в международных симпозиумах и конференциях. Знакомство с Ойзерманом у меня состоялось задолго до моего появления в Институте философии, он был одним из активных сторонников моего перехода в Институт и деятельно помогал мне в Институте, особенно на первых порах. Естественно, я был признателен и благодарен ему за помощь.