Яковлев к тому времени вернулся из Канады и работал директором Института мировой экономики и международных отношений. Все время пребывания в Канаде он поддерживал не интенсивную, но не прерывавшуюся надолго связь: то пришлет открытку с новогодним поздравлением, то передаст привет, я отвечал ему тем же. Во время отпусков, находясь в Москве, он старался где-нибудь встретиться, предпочтительно на нейтральной территории. Думаю, что поддерживал отношения он не только со мною. На мой взгляд, никаких особых изменений в наших отношениях в худшую сторону по сравнению с прошлым за те годы не произошло. Будучи расположенным к нему, я так же оценивал его отношение ко мне. Тем более уверен в этом, что в свое время попытки некоторых работников Отдела раскритиковать Яковлева «вдогон», в духе дурных традиций, были мною пресечены.
Но вот недавно в книге одного из воспоминателей, любящего обо всем судить весьма категорично, читаю о том, что якобы в Отделе пропаганды после отъезда Яковлева о нем говорили нехорошо, а когда он вернулся и стал заведующим Отделом, начали вновь выражать ему чувства преданности и т.п. Я хорошо знал ситуацию в Отделе того периода и не могу сказать, что у Яковлева не было недоброжелателей, но такого рода суждения могли появиться лишь из двух источников. Либо в результате болезненного восприятия ситуации они возникали у самого Яковлева и рассказаны автору воспоминаний. Либо автор сам, по своей воле, измыслил сие, руководствуясь немудреной догадкой по принципу: «так могло быть». Но откуда бы это утверждение ни шло, что касается официальной позиции руководства Отдела пропаганды, такое суждение тенденциозно по существу. Более того, я должен признаться, что в числе других я по просьбе самого Яковлева ходатайствовал перед Зимяниным, Федосеевым о том, чтобы вернуть его. Правда, потом оказалось, что разговоры о Яковлеве шли и на самом верху. Вот что рассказывает бывший помощник Брежнева и Андропова А.М.Александров-Агентов в своих мемуарах: «Мне казалось, что потенциал Яковлева можно было бы эффективно использовать в Центре. Тогда был вакантен пост председателя АПН, и я намекнул (Андропову. — Г.С.) на возможность назначения Яковлева. Андропов поначалу реагировал довольно вяло. “Может быть, — сказал он и вдруг решительно добавил: — Но назад, в аппарат ЦК, ему пути нет!” Я понял, что тут претензии серьезные».
Но вернемся к подготовке доклада конференции по вопросам идеологии. Рабочая группа представила проект доклада для теоретической конференции в ноябре. И неожиданно на этот материал поступили острые замечания из другой группы, которая под руководством Р.И.Косолапова работала над каким-то иным материалом на даче Горького. Не знаю всех деталей, так как я подолгу отсутствовал в группе. Но смысл замечаний сводился к тому, чтобы доклад не делать, а конференцию не проводить. Не была произнесена лишь фраза: «А Горбачева от руководства идеологией отстранить». Однако она угадывалась. Горбачев, кажется, легко преодолел эту странную ситуацию, конференция была проведена, и доклад Горбачева на ней состоялся. По итогам конференции был издан толстый сборник со всеми материалами, в том числе и непроизнесенные речи, но подготовленные для конференции. Не был опубликован лишь текст непроизнесенной речи Яковлева. Знаю, что сам этот факт был воспринят Александром Николаевичем как оскорбление, по крайней мере, он так его оценил.
Противостояние групп, руководимых Яковлевым и Косолаповым, было очевидно, но не совсем ясно по существу. Косолапое был известен как эрудированный теоретик и яркий публицист. Но при этом он был жестким сторонником марксовых схем устранения товарного производства и выступал как ярый антитоварник. Он приветствовал концепцию развитого социализма как способ отказа от формулы коммунистического строительства как непосредственной задачи, но одновременно настаивал на задаче стирания классовых различий в обозримый период. Он выступал за неизбежное слияние наций — одна из самых неуместных его идей. Работая с ним рядом, я естественно не соглашался с теоретическим экстремизмом. Яковлев же теоретически долгое время был неясен. Он разделял общие гуманистические, демократические настроения, идеи мирного сосуществования, критиковал империализм. И развернутых теоретических публикаций по внутренним вопросам к тому времени не имел.