Мне показалось сильным выступление Горбачева перед областным партактивом. Помимо хозяйственных задач, он остановился на нуждах народа, рабочих, интеллигенции, деревенских жителей. Завел речь о торговле, о картошке, подобной гороху, которой торгуют в городе. Неужели, живя на Волге, в картофельных местах, вы не смогли заготовить приличной картошки? Я-то знаю, товарищи, что вы неплохо живете. И зарплата у вас приличная, и с жильем устроены, и ваши дети учатся, и с продуктами не бедствуете. Но знаю об этом не только я, знает это и народ. Неужели уже одно это не обязывает вас ответственнейшим образом относиться к нуждам народа?! Я уже не говорю, что это ваш нравственный и политический долг.
Надо было видеть, какими напряженными стали лица у присутствующих, надо было слышать, какая мертвая тишина повисла в зале. По существу-то они все это знали, но вот в таком тоне, так откровенно с ними никто и никогда не разговаривал. Свежим ветром повеяло на головы этих людей, очень занятых и очень ответственных перед государством, иногда все же забывающих о долге перед народом. Я радовался тому, что Генеральный может так говорить с партийным активом.
Оба раза, когда мы летели в Куйбышев и обратно, Горбачев приглашал нас к себе в салон, где за чашкой чая, которым угощала Раиса Максимовна, велись беседы на разные темы: о впечатлениях от поездки — они были в целом положительными, — о том, что пора переводить общие директивы XXVII съезда партии на конкретный деловой язык практических действий, о необходимости поиска творчески мыслящих людей. Мне потом передали, что он остался доволен более близким знакомством со мной. Я вернулся из этой поездки успокоенный после тяжелых впечатлений от работы над докладом съезду. Я был уверен в своих позициях, своей роли в качестве помощника. У меня — своя линия и свои задачи. Но это лишь казалось.
После возвращения из Куйбышева Горбачев пригласил помощников для беседы о предстоящих делах, в частности, он попросил каждого из нас предложить темы возможных пленумов Центрального Комитета партии. В этой связи я подготовил и передал ему записку на 15 страницах, содержащую конкретные предложения по реализации идей и решений XXVII съезда. Они касались широкого спектра организационно-политической и идеологической деятельности: от практики внедрения передовых методов труда в массовое производство и Советы трудовых коллективов до методов подготовки партийных кадров и характера проведения наших совещаний и заседаний, от углубленного научного изучения путей становления новой формации до освещения позиций и деятельности таких людей, как Троцкий, Бухарин, Сталин, Хрущев и др. Все эти вопросы так или иначе поднимались в прессе, стучались в дверь и требовали своего решения. Тем более странной была реакция Михаила Сергеевича на эту записку. В присутствии кого-то из помощников он сказал: вот Лукич предлагает по существу провести еще один съезд по выполнению решений XXVII съезда. Да, записка говорила о необходимости конкретных практических дел, черновых повседневных мер для проведения в жизнь линии XXVII съезда. Но именно эти предложения не вдохновляли Генерального секретаря. Не любил он конкретику, да и не владел ею.
На одном из совещаний помощников завязался разговор о новой пьесе Михаила Шатрова «Диктатура совести», поставленной в театре «Ленинского комсомола». Отзывы — самые противоположные, от восторженных до резко критических. Некоторые считали, что спектакль представляет судилище над социализмом, где верх берут, по воле его создателей, антисоциалистические аргументы над слабой защитой. Распространились слухи, что Московский горком партии собирается снять из репертуара.
Действительно, спектакль инсценирует суд над социализмом с участием судьи, обвинения, защиты. Необычность происходящего на сцене, острота суждений, предельная откровенность — все вызывает бурную реакцию зала. Она, конечно, неоднозначна, зал делится на глазах — одни «за», другие «против». Тут бы нужны яркие и веские социалистические аргументы. Но увы, защита на сцене слабенькая, хотя позже набирает силу и выстраивает целую цепочку убедительных аргументов в пользу социалистической идеи. Мне думается, что не надо снимать спектакль: надо воспитывать социалистическую убежденность в процессе противоборства. А слабые места нужно доработать.