– Относится ли это к депрессии или к другим формам психических заболеваний? – спросил я.
– Полностью, – ответил Саймонтон. – Что интересно в психических заболеваниях, так это то, что они не сопровождаются злокачественными явлениями. Например, доподлинно известно, что кататоническая шизофрения не способствует развитию рака. Это наблюдение действительно было очень интересным.
– Можно предположить, – рассуждал я, – что, когда я сталкиваюсь со стрессовой ситуацией или переживаю жизненный кризис, у меня есть выбор. Кроме всего прочего, я могу вырастить в себе рак или развить кататоническую шизофрению, но только не то и другое одновременно.
– Правильно, – подтвердил Саймонтон. – Это два почти взаимоисключающих решения. Имеет смысл рассмотреть психологический процесс в обоих случаях. Кататоническая шизофрения характеризуется полным уходом из реальности. Кататонические шизофреники почти полностью отключают свое мышление и отключаются от внешнего мира. Потому они не испытывают неудовлетворенности, чувства потери и других переживаний, которые ведут к развитию рака.
– Итак, это два нездоровых способа избежать стрессовой жизненной ситуации, – подвел я итог. – Один ведет к физической болезни, другой – к душевному заболеванию.
– Верно. Но мы должны также учитывать и другой путь бегства, – продолжал Саймонтон, – путь социальных патологий: бесконтрольное поведение, преступление, наркоманию и т. д.
– Но не будете же вы называть это болезнью?
– Буду. Я думаю, что правильнее назвать это социальной болезнью. Антисоциальное поведение – это обычная реакция на стрессовые жизненные ситуации, что нужно учитывать, когда мы говорим о здоровье. Если имеет место снижение заболеваемости, но в то же время оно сопровождается ростом преступности, то это значит, что мы ничего не сделали для улучшения здоровья общества.
Такой широкий, многомерный взгляд на здоровье глубоко взволновал меня и оказал на меня сильное впечатление. Если я правильно понял Саймонтона, он полагает, что при столкновении человека со стрессовыми ситуациями перед ним встает выбор между несколькими патологическими путями побега. Если побег в физическое заболевание заблокирован успешным медицинским вмешательством, то человек может выбрать побег в преступление или в безумие. «Правильно, – заключил Саймонтон, – и это более состоятельный подход к здоровью, чем предлагает узкая точка зрения медицины. Тогда встает интересный вопрос, были ли у медицины успехи. Мне кажется, что некорректно говорить о прогрессе в медицине, если не рассматривать при этом другие глобальные аспекты здоровья. Если вам по силам снизить уровень заболеваемости, но в то же время это приводит к росту психических заболеваний и преступности, то на кой черт вам этим заниматься?»
Я сказал Карлу, что эта идея для меня нова и привлекательна, а он добавил со свойственной ему искренностью: «Для меня она так же нова. Я никогда не проговаривал ее раньше».
После общего обсуждения природы заболевания мы провели много часов, разговаривая о теории и практике раковой терапии Саймонтона. Во время наших предыдущих бесед я пришел к выводу, что рак – очень показательная болезнь, характерная для нашего века. Она ярко иллюстрирует многие ключевые аспекты холистической концепции здоровья и заболеваний. Я намеревался закончить главу, посвященную холистическому здоровью, изложением подхода Саймонтона и хотел уточнить многие детали.
Когда я спросил Карла, какие изменения он хотел бы видеть в образе раковых заболеваний, созданном обществом, он обратился к взгляду на природу заболевания, который мы обсуждали раньше.
«Я хотел бы, чтобы люди поняли, что болезни – это средство решения проблем, – сказал он, – и что рак – это главный «решатель» проблем. Я хочу, чтобы люди признали, что большая составляющая рака – это прорыв системы самозащиты, а большая часть в восстановлении здоровья принадлежит перестройке системы защиты организма. То есть акцент надо делать не на вмешательство, а на поддержку больного. Также я хочу, чтобы люди поняли, что раковые клетки не могущественны, а слабы».
Когда я попросил пояснить последний пункт, Саймонтон, как и на лекции в Торонто, объяснил, что хотя раковые клетки обычно больше нормальных, они слишком вялы и беспорядочны. Он подчеркнул, что, вопреки популярному образу рака, ненормальные клетки не способны завоевать или атаковать; они просто перепроизводятся.