— Салям алейкум, Джамшуд. — Чмок.
— А-а-а-алейкум аса-са-салям, — выдавил из себя Джамшуд.
— Шалом, Роберт! — Чмок! Изя прыгнул на шею большого.
— М-м… — Роберт со страхом смотрел на Изю.
— Комар в жопу, Гиви! — Очередной чмок.
— Прывэт, Ызя. — Гиви попытался пихнуть Изю в бок, намекая, что следующим в круге стоит не кто иной, как один из преподавателей анатомии, по совместительству — зам. декана младших курсов, крепко сбитый черноволосый человек. Но Изю остановить было уже невозможно.
— Здравствуйте, Борис Васильевич! — Чмок! Звонкий такой в наступившей тишине чмок… — Как ваши дела…
* * *— Дядя Вова, мы вас очень уважаем, конечно, но это уже ни в какие ворота не лезет! — орал Борис Васильевич так, что студенты, которые были в теме и стояли за дверью кабинета дяди Вовы, беззвучно сползали на пол по стене, истерично дрыгая руками и ногами.
— Он меня поцеловал! Я вышел к этой черножопой братии попросить, чтобы они не гоготали, как сумасшедшие, он подошел, схватил меня за руку и поцеловал! Поцеловал, понимаете!
— М-м-м-м, э-э-э-э…
Двойная дверь кабинета дяди Вовы была достаточно звуконепроницаема, чтобы студенты не смогли слышать его ответов.
— Я все понимаю! Но это уже ни в какие ворота не лезет! Это невозможно терпеть! Я вас очень уважаю, но скажите ему, что меня нельзя целовать! — исходил бешенством Борис Васильевич. — Я ненавижу, когда мужчины целуются!
…Любого другого студента схожая ситуация резко подняла бы в глазах студентов. Но Изя не обладал нужной харизмой…
Эпизод второй. Изя, Кавказ и фашизмРоберт большой должен был разрешить какие-то вопросы в Измайлово, посему его в тот день не было на Охотном ряду. К его несчастью, Изя в тот день тоже был в Измайлово — на занятии по биологии…
Серебристая, наглухо тонированная девяностодевятая модель «Жигулей» Роберта сотрясалась от басов и надрывного голоса очередного кавказца, поющего про караван, молодого караванщика и тонны анаши. Роберт меланхолично заряжал в беломорину порцию нового для него, узбекского плана. Он затянулся и стал ждать прихода. Приход не заставил себя ждать…
— Шалом, Роберт! — открыл дверцу машины Изя. — Как ты, брат? Давно не виделись.
Изя уверенно пожал руку Роберта, потянувшись, поцеловал его. История с Борисом Васильевичем не образумила его.
Роберт привык к этой галлюцинации. Как правило, в самые проникновенные моменты гашишного угара появлялось это пятно, почему-то целовало его и рассказывало очень поучительные истории про ранее неведомые Роберту страдания какого-то восточного племени. Роберт примерял эти притчи к своему внутреннему дзен и удивлялся, сколько же в них гармонии. Он откинулся, прикрыл глаза и приготовился слушать очередную красивую сказку про царя Соломона, его сорок жен и его мудрые высказывания. Однако узбекская анаша подействовала нестандартно.
— Что это за дерьмо ты слушаешь? — спросил Изя, нажимая на eject. — Я на днях древние еврейские песнопения купил, послушай.
Салон машины наполнился завываниями сложной, грустной и доселе незнакомой Роберту музыки.
— Роберт, скажи мне, а на Кавказе фашисты много евреев убили? — Изе было невдомек, что Сталин не пустил фашистов на Кавказ, ибо там были стратегические запасы бакинской нефти. — Наш народ убивали, как мух! Как тараканов, нас уничтожали! В газовые камеры загоняли!
— М-м-м-м… — Роберт решил, что больше не будет курить узбекскую анашу — та вела себя по-свински, вместо спокойствия и философских дум принесла яркие, слишком яркие картины газовых камер.
— Вот смотри! Гитлер ненавидел нас! Он создавал для нас гетто и резервации! — распалялся Изя. — Он жег еврейских детей, поливая их бензином, он вешал еврейских женщин, используя одну и ту же веревку!
Воображение Роберта нарисовало ему картину прерий Америки, где в резервациях почему-то сидели евреи. А поскольку слово «еврей» у него ассоциировалось со скрипачом его любимого ресторана дядей Моней, то он видел бизонов, бензин и дядю Моню с разбитой скрипкой.
— Знаешь, что они делали с мужчинами? — не успокаивался Изя. — Они кастрировали мужчин!
…Бизоны расступились, в резервацию вошел Гитлер и спустил дяде Моне штаны…
— Они хоронили живых евреев, Роберт! — вошел в раж Изя. — Они кастрировали и хоронили их!
…Гитлер отрезал дяде Моне яйца и начал копать яму…
— Они даже не насиловали еврейских женщин, Роберт! — почти кричал Изя. — Они жалели для нас свою сперму! Они хотели истребить наш род!
…Гитлер презрительно посмотрел на задницу дяди Мони…