Как много королева Таллистрии вообще знает обо мне? Вы виделись всего дважды, и один раз я был побеждённым раненым рыцарем, и второй — оскорблённым королём. И, помимо этого, в её распоряжении были только слухи и моя репутация…
Я облокотился на зубец барбакана, всерьёз задумавшись. Разумеется, я следил за тем, что говорит обо мне людская молва, и тщательно старался соответствовать тщательно выстроенному образу. Что знают обо мне люди, исключая приближённых?
Я был молодым рыцарем, героем, победителем чудовищ. Самым молодым из королей одиннадцати королевств и первым, что сумел объединить три королевства под своей властью. Легендарным героем, не знающим поражений, величественным и благочестивым настолько, что сами лорды Палеотры надели на меня корону пламени. Я был человеком чести и всегда держал своё слово: по крайней мере, в глазах простого люда.
Это была хорошая репутация, которой я дорожил, и она давала мне многое в королевствах. Вот только что сделает подобный человек со сдавшимся городом? Отдаст на разграбление?
Грабёж окрестных земель во время войны не был чем-то странным или неприличным в королевствах. Любой армии, большой или малой, требовались припасы и запасной снаряжение, и проходя по землям своего соперника забрать нужные вещи отнюдь не было чем-то зазорным. Книга, описывающая правила благородной войны, даже оговаривала список вещей, который можно легко забрать, а которые не стоило: во второй пункт входили, например, семейные реликвии, последняя одежда, инструменты ремесленников…
Я и предположить не мог, что кто-то может добровольно отдать себя в руки человеку, подобному мне: на её месте я предпочёл бы смерть, прекрасно осознавая собственную фантазию. Сложно сказать, каким человеком она меня видела — ревнивым мальчишкой, что сходил с ума от отказа? Марионеткой знатных лордов? Или действительно тем самым благородным королём, что рисовала молва?
Главного она, разумеется, не смогла узнать, вот только здесь и сейчас мне это не помогало. Долгие годы я тщательно выстраивал собственный образ, работая на репутацию… Только для того чтобы здесь и сейчас оказаться её заложником.
Чтобы я не решил сделать с городом и королевской семье Таллистрии, об этом узнают все. И, похоже, именно на это и был расчёт этой стервы: я просто не мог отдать солдатам на разграбление город, сдавшийся без боя: это значило прослыть в королевствах мелочным, жадным и злобным лордом.
Я сжал кулак и с силой упёр его в каменный зубец барбакана. Проклятье, вот ведь стерва! Лучше бы мы взяли город штурмом. Потери и кровь можно было бы свалить в этом случае на неё, не пожелавшую сдаться, а воины Палеотры отведали бы вкус смерти.
А теперь у меня были связаны руки.
Когда мы выдвинулись на переговоры, было раннее утро. Сейчас солнце уже покинуло зенит и медленно двигалось в сторону заката, играя множеством красочных отблесков на волнах озера близ Виталии.
— Я распорядился прочесать город, милорд, но сомневаюсь, что мы что-то найдём. — доложил мне вернувшийся капитан Фелис. — Непохоже, что будет битва.
— Что с пленными?
Капитан на миг замялся и отвёл глаза.
— Честно говоря, нам просто негде их содержать. У нас даже верёвок столько не наберётся… лорд Шеридан приказал отпустить всех по домам, под честное слово с домашним арестом.
Я тяжело вздохнул. Разумеется, герцог был прав: мы банально не рассчитывали на такое количество пленных.
— Что ты сам думаешь обо всей это ситуации, Фелис? — спросил я капитана.
— Будут проблемы. — после коротких раздумий ответил гвардеец.
— Поясни. — приказал я.
— Я не думаю, что случиться битва или что это ловушка. — принялся объяснять капитан огненных панцирей. — Но вся эта ситуация со сдачей связывает нам руки. Солдаты ожидали от похода совсем иного. Сейчас это ещё незаметно, всё в растерянности, но со временем найдётся немало тех, кто вспомнит ваши речи и обещания. И хотя в таком факте сдачи нет вашей вины, да и жизней нам это сохранило немало… Всё равно выходит, что мы пришли сюда зря, милорд. В конце концов, как ты можешь указать женщине на её место, если она становится туда сама?