раться, смотря на меня уже как на врага, но вот, голод взял своё - ведь сырая дичь была, и голода не утоляла. Я думал-то, они будут петь гимны, я ошибался, оказывается, тогда только уж мне это мясо вреда не причиняло, и друзья, и семья, и сам толстяк померли. А я зарыл яму, так моё существование в деревне подошло к концу. Но мне нужны были сердца тех, кто жил в этой деревне, я кровью смою всё то что здесь натворил, уверен, сквозь кровь тяжело узнать жировые пятна, я видимо оставлял какие-то жировые пятна от еды, тогда я взял нож. И мне уж казалось, что я всё понял, я до сих пор ношу этот нож, я увидел своё будущее в отражении лезвия. Тогда я понял, что мир это всего лишь игра, и теперь же тем, кто устанавливает в этой игре правила, буду я. И я убил семь оставшихся здесь, в деревне, семей, в основном это были старики, и одна молодая как я посмотрел, женщина, я вымазал всё их кровью. Чтобы почистить нож. Факт того, что у меня вызвало интерес, это то что у стариков кровь чуть белее, чем у этой, даже слишком молодой девушки, ну что же. Мне всего пять лет, меня нельзя было в тюрьму сажать, да и не хотелось мне туда особо, так как свою тюрьму я уже отсидел. И меня всё время избивали, понятное дело, я стал жестоким, мне-то было впору рисовать пентаграммы, с просьбами к Грейдону спасти меня, уже в достаточно ранее время я узнал, что ни Грейдона ни Саволлы нет, есть-таки лишь Пустота, и я её аспект. Я иду по её следу, но я не она, я не Пустота, у меня есть имя, старое, его же мне дали родители, и я лишь его помнил, я Кроули Дестроу, я не могу всё же их вспомнить, но я знаю, что они наблюдают за мной. Как бы я хотел, чтобы и со мной на этом месте, на вершине моста, стояли б и они. Как жаль, что этого так и не произойдёт, я в отчаянии, отчаянное положение требует быстрых, не осторожных для себя перемен. Я не сделал ничего для этого мира, кроме как отнял несколько жизней, но я думаю, это достаточно, как бы мне хотелось, чтобы на меня сейчас уж была назначена охота, это было бы так забавно. Пришли бы корабли, им бы в крайнем случае помогали вертолёты, а крайний случай был бы, я хорошо могу бегать. Была бы назначена охота, и тут я такой «я прыгаю...» мне хотелось бы посмотреть, на отчаяние что царило бы в лицах этих лицемеров, в синей а от того не менее отвратительной форме. А если бы ещё тут были священники, хотя этим плевать. Ну, может быть монахи, хотя тогда зачем прыгать, здесь же может быть ещё таки столько всего, и я в конце концов могу стать богатым, иметь девушек, хотя-то мне они зачем? Я всё равно не смогу найти ту единственную, да, я хочу свою, хочу ту, что не предаст, та, где же она, о Саволла! Что мне делать? Я потерян, я не могу сделать ничего, богатым быть? Не смеши меня, к чёрту твой мир, и всё к чертям Грейдона, с его вечной жаждой, ты проклятый интриган, и я как гражданин самой честной в мире страны, со свободой слова и прочим бредом. Который говорится от лица этих отвратительных людей, властителей. И ничего не стаёт на путь праведный, нет, всё иллюзия, ложь! Ты сам-то в этот мир веришь? Ты, тот, с которого стоило бы начать, это ведь ты создал, этот чёртов мир, да? Так как ты посмел его оставить? Проклятый псих! Я ненавижу тебя Саволла, я тебя уж с самого детства ненавидел, теперь я открыто это заявляю, что ты сделаешь, в этот самый момент убьёшь меня? Жизнь здесь меня убила, и ты этого точно бы хотел. А, признайся, ты чёртов псих ненормальный, я тебя ненавижу. И я бы прыгнул, но сперва полетят тридцать этих сердец, ублюдков который зарезал я. Стоп, мой маленький друг, читатель, я не рассказал тебе в моём рассказе то что является самым главным, сердца, я их спрятал за пазухой, ибо не знал я и того, что одежду можно перекрасить красками. Краска воняла, мне не всё же не хотелось вонять. Поэтому пришлось перекрасить одежду кровью, а что, ну это же идеальное средство, она красная, думал я, что в красной одежде быть модно, я ошибался. Меня приняли за какого-то Гея, и ничего что мне было в этот момент всего лет пять, каким же я был милашкой, все подумали, что это был вишнёвый сок. И радостно стали слизывать, каннибалы блин, я читал то в книге, про исследование древних племён каннибалов, и я решил, что таких нужно сразу под нож, мы прошли в тёмный переулок, даже не знаю как это и произошло. Дальше всё было как в песне, всё, я просто танцевал с ножом, но все вокруг ставали танцевать, и даже подпевали, а нож светился, так красиво что я не мог оторваться, я резал, резал, резал мало кто знает с каким ушам-то приятным звоном отделяется плоть от кости, я бы мог так делать часами, раз и отделил кусок, два ещё, три, и я чувствую облегчение, будто грешник, вдруг я освободился от цепей, теперь я свободен. Я стал убивать, и убивать, но потом я понял, что с людьми некоторыми таки можно дружить, у меня была девушка, она всё же не знала, откуда я беру эти украшения для её шеи. Конечно, их я навечно заимствовал у таких же, как так и она прекрасных, но уже немного мёртвых цветков. Должен сказать, мне как истинному джентльмену, нравилось играть со своей жертвой, и мне нравилось смотреть, как она мечется, как её парень пытается её защитить, но тут у меня срабатывал инстинкт самца, я сначала убивал его, а потом её, а потом всё это закрашивал их кровью, и их одежду тоже. Когда я заканчивал, квартиру было не узнать, всё было таким красным. А украшения я заимствовал, как аванс за очередное выступление. Всё было хорошо, но потом, мне стало скучно с ней, она такая глупенькая и маленькая, у неё такая красивая шея, я испытывал к ней влечение... Но это уж совсем другая история, и она не относится о моём личном, но, я может даже расскажу тебе, ты ведь любишь сюрпризы? Я знаю, любишь, я расскажу тебе об этом гораздо позже. А теперь вернёмся о том, как я решил закончить свою жизнь, эти сердца бились со мной в такт, и они мне дороже всего на свете, а теперь они уйдут, прощайте сердца, и я с вами. И я их выкинул в свободный полёт, они упали и разбились. О мягкую воду. - А ведь есть и другой путь, - довольно спокойный голос отозвал меня от края обрыва, я уже в этот момент почти был готов перечеркнуть свою жизнь, а теперь я этого уже сделать не смогу. Интересно, из-за кого? - О, Саволла, ты не видишь, ты мне мешаешь, - я был полностью не готов, и это был не единственный такой случай. - Ладно, я отойду, - он отошёл всего на шаг, я уже был готов прыгать, вот я и последние слова говорю, а, нет, не говорю, в общем-то я не был сговорчив-то никогда. Ещё бы чуть-чуть, но тут он опять начал. - Прекрасный денёк, это идеальное время чтобы умереть, я прав? - Нет, по сути, он не был прав, всё ж сейчас не день, а ночь, по его глазам вижу, что он дальтоник. - Сейчас не день, - я еле отрезал, дайте мне пушку, я пристрелю его. Можно побольше пушку, крупнокалиберную, можно пулемёт, или с молниями всё то же оружие, под странным названием пистолет. Что-нибудь дайте мне. - Простите, я дальтоник, проблемы от рождения, знаете, когда твой мир уж не вводит тебя в обман, всё становится таким жутко понятным, как в таком-то чёрно-белом кино. - Да? - Тут он меня заинтересовал, я видел кино, но что оно может быть так же и чёрно-белым, и там всё понятно, что-то мало верится. - Да ты меня что, обманывать решил? - Что вы, ни в коем случае, вы мне очень даже симпатичны, а я не привык к тем людям, которые мне симпатичны, относиться плохо, - так, это уже даже и интересно, к тому, кто симпатичен, значит нельзя, а к тому, кто нет, можно? - Боюсь, я не совсем понимаю, что вы хотите мне этим сообщить. - Я хочу сказать, что совсем не обязательно умирать, у вас есть выбор, вы и я можем сходить посмотреть очень интересный чёрно-белый фильм, но и вы наверняка не искушённый зритель, как и я. Но вы можете убивать, и много, я видел сердца, которые вы бросили в воду, идеально. - Мы стоим на грани высокого моста над бухтой Воллоу, здесь всё всегда не плохо. - Да, но посмотрите, как вы это сделали, вы бросили сердца, значит, вы уже с этого момента простились с прошлым, позвольте, я хочу организовать круг, и действия нашего круга будут направлены на то, чтобы изменить общество. И это только начало, в каком обществе вы хотите представить себя? Можно всё, и также я знаю, что вы имеет,е лютую власть на всех, кто лезет в такую и ненавистную вам политику, здесь я с вами согласен, - это что такое, как-то он узнал про политику, он не мог этого знать, я никому это не говорил. Но разве он не чудо, как он узнал мне всё равно, главное - он знает. - Хорошо, я в деле. Так началась моя игра, мы пригласили ещё несколько сотен самых добрых в наше время уравнителей, они плевать хотели на закон, и раз закон против них, то они против него, да, и это единственный закон. Всё остальное уже не имеет значения, законы пишутся, и законы рождаются, но всё имеет свою ни перед чем не поставленную цену. Скажем - депутат, принял закон об всякого рода уничтожение преступности, убить, преступность будет всегда, нужно не запрещать её, а изучать её. Изучив преступность, ты сможешь изучить её так, чтобы в конце концов переубедить преступников, они станут на сторону того же правопорядка, вот что значит закон. Следующего, пожалуйста. Таким вот образом, мы истребляем тех, кто мешает прогрессу общества, не депутат управляет обществом, теперь, когда надо, и общество будет править депутатом. Депутаты будут бояться за свои задницы, издавая законы, и те кто имеет власть, будет править честно и правильно, потому что мы, будем всё в таком духе решать. Всё происходит идеал