- Ну что Вы Христофор Генрихович. Вы мужчина, так сказать, в самом соку! Вы еще можете даму к алтарю позвать!
Настя уже засмеялась в голос. Её отец улыбался.
- А что такое?
- Скажите тоже, Алексей! Какой из меня жених?!
- Очень даже хороший. Вы в прекрасной форме, без живота. Есть еще в теле, так сказать, порох! Так что… - Я сжал ладонь в кулак и поднял ее в жесте - но пасаран!
Смеялись уже оба и отец и дочь. Смеются, это хорошо, продолжаем разговор.
- Я не понимаю Вашего веселья Христофор Генрихович! Вдовушку лет сорока пяти, в самый раз. А что нормально. Как в одной песне поется: «А в сорок пять, баба ягодка опять!»
- Ягодка?
- Конечно! Спелая и вкусная! Женщина в сорок пять очень даже, ух! Все знает, все понимает и выглядит. Я Вас, если захотите со мной поехать, обязательно познакомлю. Знаю одну. Очень красивая женщина.
Я познакомился со своими соседями, наконец-то. И соседка слева, была вдовой. Сорок пять лет. Очень красивая женщина. Выглядела моложе своих лет. У нее был сын, уже взрослый. Заканчивал в Москве институт и возвращаться в провинциальный городок не собирался. Жила одна в коттедже. Вот бы Генриховича познакомить!
- Веселый Вы человек Алексей! - проговорил Пашкевич.
- Веселый, не то слово. Хотите анекдот расскажу? Ну веселую историю?
- Расскажите.
- Значит так, Вы басню Крылова же знаете, про ворону с сыром и лису? - Отец и дочь закивали. – Это что-то в этом роде, только вместо лисы мыши. Достали две мыши бутылку водки, а закуски не нашли. Прибежали к вороне, а та на дереве с куском сыра сидит.
— Эй, ворона, выпить хочешь?
— Да!
Сыр упал, мыши с сыром были таковы. На следующий день мыши снова:
— Ворона, выпить хочешь?
Ворона молчит. Одна мышь наливает водку в стакан и спрашивает:
— Тебе полный?
— Да!
Сыр упал и мыши с сыром были таковы.
На следующий день мыши снова прибегают и спрашивают:
— Ворона, пить будешь?
Ворона молчит. Мышь наливает в стакан водки и спрашивает:
— Тебе полный?
Ворона молчит.
— Ворона, ты что, думаешь мы тебя опять обмануть хотим?
— Да-ааааа…
Христофор Генрихович с Настей хохотали. И кучер тоже.
- Ай да молодцы мыши, - проговорил кучер!
- А еще? – спросила Настя, пытаясь успокоится, однако на смех ее все равно пробивала.
- Хорошо! Лев собрал всех зверей и говорит: — Сегодня будем есть самого трусливого. Заяц выбегает и орёт: — Кабана в обиду не дам!
- Вот шельма! Хитер! – Смеются Пашкевичи и кучер.
- Дочка просит маму: — Мам, давай возьмём котёнка! — Нет, дочка, он вырастет, будет гадить по углам. — Тогда давай возьмём тигрёнка! — Нет, доченька. Когда он вырастет, гадить по углам будем уже мы.
Хохотали опять все.
- Какой кошмар, Алеша! – пытаясь закрыть ладошкой рот, захлебываясь от смеха, проговорила Настя.
Вот так смеясь, доехали до усадьбы. Потом был легкий перекус. Днем гуляли с Настей в саду. Болтали о всякой ерунде. Но оба понимали, что нужно говорить о другом. Наконец я решился.
- Настя! Скажи, у тебя есть жених?
Он стояла в пол оборота ко мне.
- У меня был. – Ответила она, глядя куда-то в глубь сада. – Его звали Александр. Он был офицером гвардейского полка.
- И где он сейчас?
- Он погиб, два года назад. На фронте. Мы были помолвлены с ним с детства.
- Ты его любила?
- Не знаю. Возможно. Он был старше меня на три года. Он был такой милый. - Потом резко повернулась ко мне. Глядела прямо в глаза. – Почему ты спрашиваешь об этом, Алеша?
- Потому, что… я люблю тебя Настя! Это я тебе хотел сказать.
Она протянула руку и коснулась пальчиками моего лица. Провела по щеке.
- Но мы так мало знакомы.
- Иногда достаточно одного мгновения, что бы понять – любишь или нет.
- Ты мне тоже нравишься. Но я не могу тебе сейчас сказать, любовь это или просто…
- Не говори. Я подожду. И я не буду тебя торопить с ответом. Ты должна сама решить, слушать свое сердце.
- Хорошо, Алеша. Спасибо тебе.
Три дня я прожил у Пашкевичей. Мы много разговаривали с Христофором Генриховичем. И он и Настя расспрашивали меня о разных странах. Они были уверены, что я объехал весь белый свет. Приходилось конечно привирать, ну а как вы хотите? Не скажешь им, что в век цифровых технологий и интернета можно путешествовать по миру не выходя из дома. Играли с отцом Насти в шахматы. С переменным успехом, то он брал вверх, то я отыгрывался. Настя играла на рояле. Пела вместе с отцом романсы. Это было замечательно. Бананы, киви и авокадо ей понравились. Особенно киви. Я постоянно её фотографировал.
Лето постепенно подходило к концу. В столицах – Москве и Петрограде, как стали называть Санкт Петербург с 1914 года, кипели нешуточные страсти. Новое правительство сумело подавить попытку реставрации самодержавия, так называемый Корниловский мятеж. Революционных войск оказалось больше чем у монархистов. Я знал, что постепенно ситуация будет обострятся, пока всё не закончится штурмом Зимнего в октябре 1917 года большевиками, левыми эсерами и анархистами. Конечно, революционные страсти кипели в основном в больших городах. Здесь же – в Пащеевке пока всё было спокойно. Хотя в самом городе были какие-то митинги. Один раз я чуть не запалился. Как обычно перешёл из своего времени в начало 20 века. Когда появился в усадьбе Христофор Генрихович сразу задал мне вопрос: