– Вы запишете видеообращение к вашему батюшке. Конечно, всю нужную сумму он не сможет перевести мне одномоментно. Поэтому я отпущу вас после первой транзакции.
– То есть вы надеетесь на честность и благородство моего отца, который по идее должен будет перевести все оставшиеся деньги даже тогда, когда я уже буду на свободе? – с усмешкой спросил Лалин. – А что, если он такой же бессовестный, как прадед?
Айварс не успел ничего ответить, потому что его окликнула Мила.
– Ответьте, пожалуйста, как звали вашу матушку? – неожиданно спросила она.
– Маргарита Юрьяне, – не удивившись, сказал Юрьянс.
Журналистка кивнула. Именно такого ответа она и ожидала.
– Вы же знаете, что Маргарита Юрьяне, в девичестве Колпакова, умерла в сорок третьем году в роддоме Норильска, произведя на свет мертвую девочку? А летом сорок четвертого ваш отец вернулся из эвакуации в Латвию. Вы не замечали никогда, что на всех старых фото, сделанных до сорок третьего года ваша мать шатенка, а после сорок четвертого – светлоглазая блондинка?
Профессор внимательно посмотрел на Милу.
– Она красила волосы, – не к месту ухмыльнулся он.
– Возможно. Но изменить цвет глаз, форму носа и губ она не смогла бы. Это две разные женщины. Ваш отец во время послевоенной неразберихи с документами умудрился оживить супругу. Не знаю как, но факт остается фактом. Так кто же на самом деле была ваша мать? Илга Юрьяне? Племянница вашего отца, якобы расстрелянная в Анчупанах? Благо, возраста они с той женщиной были одинакового.
– Не думал, что ты до этого все-таки докопаешься. Недооценил твою сообразительность.
– Так вы это знали?
– Конечно, – кивнул мужчина.
– Когда я спросила у вас, кто такая Илга Юрьяне, вы очень правдоподобно ответили, что понятия не имеете. А на самом деле знали, что эта девушка не погибла тогда от рук немецких солдат! – воскликнула Мила. – Ваш отец вернулся на родину, и выдавал собственную племянницу за свою умершую супругу!
С полминуты журналистка смотрела на него, не в силах поверить, а затем презрительно бросила:
– Как же все это мерзко…
– Ничего подобного, зайчонок, – снисходительно заметил профессор. – Ты ведь не знаешь, почему он так сделал.
– Почему же? Разве это вообще можно как-то оправдать? Только не говорите про большую любовь!
– Любовь, да. Но дяди к племяннице.
– Девушка была беременна, – предположил Лалин. – Он этим спасал ее подмоченную репутацию.
Профессор повернулся к нему.
– В точку! – он щелкнул пальцами. – Они не жили, как муж и жена. У Эжена были другие женщины. А мать моя любила всю жизнь одного человека...
– Потому и сохранила фото летчиков, – заметила журналистка.
– Да.
– Почему же тогда не написала ему ни разу? Не решилась? Или думала, что его нет в живых?
– Она знала, что он жив. Из газет. Об Иване Лалине не раз писали. Он же Герой, прославленный летчик был, – с иронией ответил мужчина. – Но писать ему… Зачем? Она была уверена, что он ее ненавидел.
– А сообщить о сыне? То есть о вас, – промолвила Мила, цепко впиваясь взглядом в его лицо, чтобы уловить реакцию на свои слова.
Айварс едва заметно побледнел, но быстро взял себя в руки.
– Думаете, этот сын ему был бы нужен? – горько усмехнулся Юрьянс, и Миле впервые стало его жаль.
– Погодите, – наконец снова заговорил Олег. – Так вы и есть сын Ивана Алексеевича?
– Да.
– Значит, мой дед Яков – ваш единокровный брат? Ему б сейчас на два года меньше, чем вам, было. Хотя… Может быть, вы все это сочинили? Неизвестно же точно, от кого ваша мать родила вас.
Мила думала, что за такую дерзость Юрьянс Олега как минимум ударит. Но тот оставался удивительно спокоен.
– А ты наглый! Ну да ладно… Твой дед попал сюда в июле сорок четвертого года, а я родился в марте сорок пятого. Сам посчитай. Ну, о внешнем сходстве, я думаю, говорить будет лишним. Фото ты видела, да, красавица? – он впервые похабно провел липким взглядом по телу девушки.