– Куда? – ничего не поняла Мария.
– Ну как куда? – Алла звонко рассмеялась своим девчоночьим смехом. – Говорю же, блинчиков я напекла и сметанка у меня свежая есть, и варенье какое хочешь. Морсик холодненький и чай с мятой. Серёжка мой тоже ещё не завтракал, как вскочил, так на речку и укатил, а я с утра в огороде проковырялась.
– Это, наверное, не слишком удобно, – промычала Мария, вместо того, чтобы решительно отказаться.
Какие морсики-чаи, что за панибратство, в самом деле?
При мысли о блинах, да ещё со сметаной, рот немедленно наполнился слюной, как у собаки Павлова.
– Да чего там неудобно? – всплеснула руками Алла. – Я ж сама зову!
– Хорошо, – сдалась Маша, чувствуя себя преступницей. – Подождите немного, я только переоденусь.
– Ой, ну будто на бал! Мы же так, по-соседски.
Учительница очень решительно схватила Марию за руку и поволокла за собой, оставалось только подчиниться ей. Вот ведь где форс-мажор, обстоятельства непреодолимой силы – блины!
Правда, о своей покорности Маша пожалела, стоило им выйти за ворота. В скромном халате японского шёлка с японскими же журавлями она чувствовала себя не то чтобы неодетой, но странной. И девчонка в драных джинсах и кургузом топике, проехавшая мимо них на велосипеде, глянула диковато. И тётенька в старых «трениках» и вылинявшем ситцевом лифчике, возившаяся в палисаднике, выпрямилась, посмотрела из-под ладони, приставленной козырьком к глазам. И в доме Аллы, стоявшем вовсе не по соседству, а через четыре двора от Машиного, то есть Иркиного, спасительного убежища не нашлось. Потому как на веранде, за накрытым уже столом, сидел молодой человек сказочной красоты, но одетый лишь в обрезанные по колено джинсы.
Вот тут госпожа Мельге окончательно почувствовала себя барыней, по недосмотру зарулившей вместо собственных апартаментов в людскую: и вроде бы в своём праве, а всё равно смотрят, как на заморскую обезьянку.
– Здравствуйте.
Сказочный красавец встал, а стул, на котором он сидел, с грохотом завалился на бок. Парень глянул на него, будто не мог понять, что это за чудо такое, почесал загорелую шею и щедро покраснел скулами.
– Ой, Тёмка! – всплеснула Алла ладошками. – Ну вот вечно как слон в посудной лавке!
– Извините, я сейчас…
Парень потянулся за стулом, едва не снеся локтём со стола заманчиво запотевший кувшин.
– Стой, где стоишь! – замахала руками учительница. – Я сама, а вы лучше познакомьтесь. Это вот мой бывший ученик, Артём Побединцев, сейчас в университете учится, – по её тону было понятно, что сей факт Алле откровенно льстит, – к родителям на каникулы приехал. А это, стало быть, Мария…
– Архиповна, – подсказала Маша, пытаясь поплотнее запахнуть халат.
– Очень приятно, – пробормотал парень и покраснел ещё гуще.
То ли журавли его впечатлили, то ли он от природы был слишком застенчивым – не понять. Но румянец ему определённо шёл, добавляя эдакого мальчишеского обаяния, которого у господина Побединцева и так было больше, чем разрешено законом.
***
Так Маша не объедалась давно, если вообще когда-нибудь позволяла себе эдакую распущенность, разве что в розовом детстве. Но сейчас ей больше всего хотелось развалиться на стуле, распустить поясок халата и сыто отдуваться, прихлёбывая вторую чашку удивительно вкусного чая.
– Ну, Тём, ну расскажи, наконец, как у тебя дела-то, как учёба, как что? – тянула Алла, весь этот чудно-дивный завтрак пытавшаяся растормошить парня.
Безрезультатно. Красавец ел, если не сказать грубее. Нет, вёл он себя вполне прилично, но вот блины поглощал с устрашающей машинной методичностью. Даже Серёжка – худющий пацанёнок лет двенадцати – смотрел на него с чуть боязливым уважением.
– Действительно, Артём, а где вы учитесь? – в знак благодарности поддержала хозяйку Маша.
– В историко-архивном, – буркнул парень, длинно, по удавьи сглотнув.
– Где-где?
Мария от удивления даже выпрямилась.
– Понимаю, не слишком престижно, – кривовато усмехнулся Артём, щедро намазывая на очередной блин варенье. – Но не всем же карьеру делать.
– Ну почему же? Я вот тоже закончила историко-архивный и на карьеру не жалуюсь, – эдак невзначай заметила госпожа Мельге.
– Вы-ы? – протянул парень, поражённо тараща на Марию зеленовато-карие, удивительно яркие глаза с длинными девичьими ресницами.
– Я-а, – передразнила его польщённая Мария.
– Тёмка у нас будет краеведом, – с материнской умильностью сообщила Алла, кажется, едва удержавшись, чтобы не погладить бывшего ученика по светлым, стильно выгоревшим на кончиках волосам. – Его отец тоже историей увлекался, но так, несерьёзно. А Тёмчик станет профессионалом.