Клэрмонт коротко кивнул и повернулся к двум солдатам, которые в этот момент вошли в купе. Телеграфист Фергюсон нес складной столик, моток кабеля и небольшой чемоданчик с письменными принадлежностями. За ним шел его молодой помощник по имени Браун, неся увесистый передатчик.
— Приготовьте все и доложите, как будете готовы! — приказал Клэрмонт.
Через две минуты провод уже был закреплен на верхушке телеграфного столба, на котором полусидел-полувисел Браун. Он закончил подготовку и махнул рукой.
— Отлично! Сперва соединитесь с фортом.
Телеграфист принялся выстукивать позывные сигналы три раза подряд.
Почти сразу же в его наушниках послышался слабый звук морзянки. Фергюсон сдвинул наушники и сообщи:
— Минутку, сэр! Они связываются с Фэрчайлдом.
Пока все они ждали, вошла Марика, за ней плелся преподобный отец Пибоди. Вид у него был мрачный — было похоже, что он провел скверную ночь.
Марика бесстрастно взглянула на Дикина, потом перевела свой взгляд на дядюшку.
— Мы соединяемся с фортом Гумбольдт, дорогая, — сообщил ей губернатор. — Через минуту мы получим свежайшие сведения.
В наушниках снова послышалась морзянка. Фергюсон что-то быстро записал, вырвал из блокнота листок и протянул его Клэрмонту.
На расстоянии более чем дня пути, за горным перевалом, в телеграфной форта Гумбольдт, сидели или стояли восемь человек. Тот, кто был несомненно главным, развалился во вращающемся кресле за весьма дорогим столом красного дерева, положив ноги в грязных сапогах прямо на стол. Шпоры, которыми он явно и преувеличенно козырял, повредили кожаный верх стола, что однако нисколько не смутило их обладателя. Даже сидя он казался высоким и широкоплечим. Под распахнутой курткой виднелся пояс, отвисший под тяжестью двух огромных кольтов. И лицо, и поза оставляли впечатление, будто вы находитесь в компании жестокого бандита, что и было фактически точной характеристикой Сеппа Кэлхауна.
За столом, сбоку от Кэлхауна, сидел человек, одетый в форму кавалериста Соединенных Штатов. В нескольких футах дальше за телеграфным аппаратом сидел другой солдат.
Кэлхаун взглянул на того, кто сидел за столом.
— Ну-ка, Картер, взглянем, действительно ли Симпсон передал текст телеграммы, который я ему дал?
Картер со злобной гримасой передал ему текст телеграммы. Кэлхаун взял ее и вслух прочитал:
«Еще три случая. Смертельных исходов нет. Надеемся, что эпидемия пошла на убыль. Сообщите время прибытия».
Он посмотрел на телеграфиста и заметил:
— Чтобы не быть слишком умным, тоже нужен ум, не так ли Симпсон? Мы не из тех, кто может позволит себе ошибаться! Верно я говорю?
В офицерском купе полковник Клэрмонт внимательно прочитал телеграмму.
Положив сообщение на стол, он сказал, уставившись на О'Брайена:
— Ну что ж, новости неплохие! Время нашего прибытия? Хотя бы приблизительно, майор?
— Учитывая, что весь состав тянет один локомотив... — О'Брайен быстро прикинул в уме. — Пожалуй, часов тридцать, сэр. Могу поинтересоваться мнением Банлона.
— Нет необходимости. Я тоже так думаю, — он повернулся к Фергюсону.
Слышали? Сообщите им...
— Мой отец? — вырвалось у Марики.
Фергюсон утвердительно кивнул и отстукал сообщение. Выслушав ответ, он ослабил наушники и сообщил:
«Жду вас завтра днем. Полковник Фэрчайлд здоров».
Марика облегченно вздохнула и улыбнулась, а Пирс попросил:
— Нельзя ли передать полковнику, что я еду с этим поездом, чтобы арестовать Кэлхауна?
В аппаратной форта Гумбольдт Сепп Кэлхаун тоже улыбнулся, но не потому, что почувствовал облегчение. Он и не пытался скрыть злобную радость, с какой он передал телеграфный бланк седовласому полковнику кавалерии Соединенных Штатов.
— Честное слово, полковник Фэрчайлд, лучше и не придумаешь! Они едут, чтобы арестовать бедняжку Сеппа Кэлхауна! Что мне теперь несчастному делать?
Фэрчайлд прочел сообщение, но не проронил ни слова. Он с презрением разжал пальцы и листок упал на пол. На мгновение Кэлхаун замер, но в следующий момент уже вновь заулыбался. Сейчас он мог позволить себе улыбаться. Он посмотрел на четверых окружавших его бандитов и сказал:
— Полковник Фэрчайлд вероятно голоден. Уведите его! Пусть доедает завтрак!
— А теперь постарайтесь связаться с Риз-Сити, — приказал Клэрмонт.
Выясните, нет ли у них каких-нибудь сведений относительно пропавших капитана Оукленда и лейтенанта Ньювелла.
Фергюсон попробовал связаться, но передав сообщение раз двенадцать, доложил:
— Кажется, мне с ними не связаться.
— Никого нет на приеме, не так ли?
— Похоже, что никого, сэр, — Фергюсон озадаченно почесал затылок. — И я скажу больше: мне кажется, что линия вообще мертва. Видимо где-то обрыв линии, сэр.
— Непонятно, как это могло случиться. Ведь не было ни снегопада, ни сильного ветра. К тому же вчера вечером мы разговаривали из Риз-Сити с фортом Гумбольдт и все было в порядке. Попытайтесь еще раз, а мы пока позавтракаем.
Все семеро заняли те же места, что и накануне, только на место доктора Молине, который еще не появлялся, за стол уселся Дикин.
Преподобному отцу Пибоди, который должен был сидеть рядом с доктором, было явно не по себе. Он то и дело украдкой поглядывал на Дикина, а тот не обращал на присутствующих никакого внимания, весь сосредоточившись на еде.
Клэрмонт покончил с едой, откинулся на спинку кресла, кивнул Генри, чтобы тот налил ему кофе, закурил сигарету и, взглянул на столик Пирса, холодно заметил:
— Боюсь, что доктору Молине будет трудновато привыкнуть к нашему армейскому распорядку. Генри, ступайте и разбудите его! — он повернулся в кресле и позвал:
— Фергюсон!
— Ничего нового, сэр. Все словно вымерло.
С минуту Клэрмонт сидел молча, нерешительно постукивая пальцами по столу, потом принял решение. — Убирайте аппаратуру! Мы трогаемся. Майор О'Брайен, будьте так добры... — он неожиданно оборвал свою реплику, так как в этот момент в помещение опрометью ворвался Генри, глаза которого были широко раскрыты от ужаса.
— Черт возьми, Генри! В чем дело?
— Он умер, полковник... Он лежит там мертвый... я имею ввиду доктора Молине.
— Умер!? Доктор Молине умер? Вы уверены в этом, Генри? Может, он крепко спит? Вы пробовали его разбудить?
Генри кивнул, его всего трясло. Он жестом показал на окно.
— Он холоден, как лед на этой реке...
Он посторонился, так как О'Брайен стремительно бросился к выходу.
— Наверное, сердце, сэр, — добавил Генри. — Похоже, что он умер тихо, во сне.
Клэрмонт поднялся и зашагал взад-вперед по узкому пространству купе.
— О боже ты мой! Какой ужас!
— В самом расцвете сил... — скривился отец Пибоди и погрузился в безмолвную молитву.
Вошел О'Брайен: лицо его было серьезным и озабоченным. Перехватив вопросительный взгляд Клэрмонта, он утвердительно кивнул.
— Мне тоже кажется, что он умер, сэр! Похоже на сердечный приступ.
Судя по его лицу, он даже не успел понять, что умирает.
— Можно мне взглянуть? — внезапно спросил Дикин.
Все взоры мгновенно устремились на него. Взгляд полковника Клэрмонта был полон холодной враждебности.
— На кой черт вам это понадобилось?
— Чтобы установить точную причину смерти, — безразлично проговорил Дикин. — Вы же знаете, что я был врачом.
— Вы получили квалификацию врача?
— Да, но меня лишили этого звания.
— Иначе и быть не могло...
— Но не из-за моей некомпетентности, а скажем, за другие провинности.
Но ведь врач — всегда врач.
— Возможно... — Клэрмонт привык смотреть на вещи реально, чтобы не признать справедливости последнего замечания, каковы бы ни были его личные чувства по отношению к этому человеку. — В конце концов, почему бы и не разрешить. Проводите его, Генри!