На этот раз властителем Лениных дум стал молодой человек по имени Сергей, который никому не известным способом сумел перевестись с третьего курса сочинского педагогического института ни много ни мало на третий курс иняза. Он снимал комнату, ездил на старенькой иномарке, кажется, где-то работал, учился вполне прилично, к тому же, по словам Лены, обладал всеми мыслимыми и немыслимыми мужскими достоинствами. Катя пока ни разу его не видела, но по описаниям поняла, что это был некий симбиоз грез девушек их возраста, состоящий из Тома Круза и Джонни Деппа. «Немудрено было не влюбиться в такого красавчика, да еще с ангельским характером и всеми чертами, присущими «настоящему мужчине», – посмеиваясь про себя, думала она, но подругу своей иронией обижать не хотела. Идеальный так идеальный, кто ж спорит. Единственное, что удивляло: как этот провинциал до сих пор не пал к Лениным ногам. Таких везунчиков, как она, было мало. Красавица, умница, «комсомолка, спортсменка...» и т.д. К незаурядным внешним данным Лены прилагался вполне сносный характер. Плюс к этому родители девушки не вылезали из-за границы, и она жила одна, не считая их редких наездов, после которых количество модных вещей в ее гардеробе значительно увеличивалось.
Празднование дня рождения Лены приближалось. Подготовку к знаменательной дате она начала уже за неделю. А когда все было готово, накануне торжества, Катя вдруг неожиданно заболела. В середине рабочего дня почувствовала сильный озноб, померила температуру – 38. Хотела пересидеть – вечером в институте была важная лекция, но потом поняла, что сил нет, и отпросилась домой, где и забралась сразу же под кучу одеял, не найдя в аптечке подходящего лекарства.
Через пять минут раздался звонок:
– Ты что, с дуба рухнула, какие болезни? Я звоню на работу, а мне там отвечают, что у тебя температура и ты уехала домой. Завтра же день икс! Имей совесть.
– Я боюсь, что мне не удастся прийти, я совсем никакая. К тому же нет лекарств.
– Жди, ща приеду. Пройдем интенсивную терапию, завтра будешь огурцом.
Если бы Катя знала, чем это все закончится, ни за что бы не согласилась на предложение подруги. А ведь судьба в виде непонятно откуда взявшейся простуды посылала ей возможность направить свою жизнь по другому пути. Может, и не увидела бы она никогда этого Сергея. А если и увидела, то в другой раз отнеслась бы к нему иначе. Но ворвалась Лена с коньяком, медом, малиной, молоком и аспирином. Побежала на кухню, скипятила молока, подогрела коньяка, все это намешала с медом и давала ей пить через раз с чаем и малиной, предлагая закусывать все это дело аспирином и приговаривая, что организм надо брать ударной дозой. К вечеру она уехала, запаковав исходящую потом в полусознательном состоянии подопечную в два одеяла, под которыми та благополучно заснула, а с рассветом проснулась мокрая, бледная и слабая, но вроде без жара. Приняла душ, попила чаю и поняла, что «пациент скорее жив, чем мертв». Ну, Ленка! Надо позвонить поздравить.
В шесть часов Катя, как приличная, без опозданий, сидела за скатертью-самобранкой в Лениной квартире. Осмотревшись, она в очередной раз поняла, что ее джинсики и беленькая приталенная рубашечка (хоть за нее и пришлось выложить немалые для Кати деньги) не идут ни в какое сравнение с шикарными нарядами пафосных Лениных подружек. Зато не без гордости подумала, что внешне не уступает никому, и еще даже лучше многих. Катя действительно была хороша. Многие знакомые девицы звали ее за глаза куклой Барби, но это скорее от зависти, потому что Барби Барбой, но таких прекрасных льняных локонов и больших голубых глаз с длиннющими ресницами не было ни у кого. Да и отличную фигуру не портил здоровый аппетит, который отмечали люди противоположного пола с особой симпатией, так как почти все присутствующие дамы не могли себе позволить наворачивать разные вкусности и самозабвенно уплетать пирожные без риска потолстеть, а потому ломались и жеманничали сверх меры, что было очень противно.
В начале восьмого угощения стали потихоньку заветриваться, девицы елозить, а молодые люди требовать еды, те, кто был не из института, хотели быстрее увидеть, ради кого устроен такой ажиотаж (среди них, кстати, была и пара бывших), и Лена собиралась уже дать отмашку на веселье, сказав, что семеро одного не ждут, с горя накатив мартини, порассуждать о «наказании за прошлые грехи», как вдруг раздался долгожданный звонок.