Мы осмотрели все вокзалы и проверили, какой из них лучше всего удовлетворил бы потребности нашей операции. К примеру, участок между Бергеном и Засницем был для нас большей частью непригоден. Затруднен доступ к железнодорожному полотну, окрестности дороги густо заселены, к тому же далеко от нашей гостиницы. В конце концов, нам остался лишь участок длиной 12,5 км между Рамбином и Тешенхагеном.
Вульф получил задание проверить вокзал в Рамбине. Ему нужно было еще и присмотреться к служащим дороги, потому что наш человек в Замтенсе все еще мог оказаться "пустышкой". Потому с самого начала нужно было предусмотреть альтернативный вариант. Двое наших сотрудников осматривали вокзал Штральзунд-Рюгендамм и гавань Мукран с близкого расстояния.
Герт и я поехали в Замтенс. Мы припарковали джип прямо у маленького вокзала. Было решено, что мы в некоторой степени посвятим начальника станции в нашу проблему и попросим помочь. Был ясный солнечный день. Прекрасная погода сопровождала нас все время поездки по Рюгендамму мимо Драммендорфа до самого Замтенса. Пару минут мы посидели в припаркованной машине и отдышались. – Начинаем, – поторопил я Герта. Закрывая машину, он тихо мурлыкал "свою" песенку: "Раньше мы были коммунисты, центр и СДПГ…"
Мы обошли здание. Герт шептал мне на ухо: – Прежде всего – ни слова о БНД. Ты начнешь разговор. Потом действуем по обстановке.
Выйдя на перрон, мы посмотрели на юг в направлении товарной станции. На северном конце путей был закрытый мостик – переход через рельсы. Лишь несколько человек ожидало местную электричку, приближавшуюся со стороны Штральзунда. Женщина в униформе управляла высадкой и посадкой пассажиров. Свистком и взмахом руки она отправила поезд в путь.
В сопровождении громкого звонка дверцы перехода снова открылись. Женщина в форме все еще стояла там и вопрошающе глядела на нас. – Нам нужен начальник станции, – обратился я к ней. Она оценивающе обозрела нас с ног до головы и ответила немного дерзко: С Запада, да? На мой кивок она указала на старую деревянную дверь, выкрашенную такой же восхитительной гэдээровской серой краской, что и весь вокзал. – Господина начальника станции вы найдете вон там. Просто заходите, мой муж сидит за своим столом. Потом она снова исчезла в маленьком помещении кассы, где она продавала билеты.
Мы постучали в деревянную дверь. Оттуда раздался голос: – Кто там? Дверь была закрыта.
– Мы хотели бы поговорить с вами.
Повернулся ключ, и перед нами стоял высокий и худой человек, лет сорока пяти, довольно бледный. Я показал ему свое удостоверение БНД такое короткое время, что он точно не успел его рассмотреть. – Мы из Федерального правительства, и нам срочно нужно с вами поговорить.
Теперь он широко распахнул дверь и попросил нас войти. На его лбу выступили крупные капли пота. Человек этот дрожал всем телом. Он попытался что-то сказать, но мог только заикаться: – Федеральное правительство – да – но – почему – что – я мог бы – вы хотите – пожалуйста, садитесь. Как потерянный, он попытался передвинуть пару документов на своем столе. Его жидкие волосы, лишь слегка прикрывающие лысину, взмокли от пота.
Я попытался его успокоить. – Это же вы вывесили тогда знамя ФРГ перед вокзалом? Я редко видел таких мужественных людей. Эта история нас очень впечатлила. Он глубоко вздохнул. Похоже, он в первый раз вдохнул воздух с момента нашего прибытия. Его лицо постепенно смягчилось. – Ну, садитесь, наконец, и расскажите, как все это было. Почти механически он отодвинул свой стул, но по-прежнему вел себя так, будто ему предстоял допрос в Штази. Прямой, как бы закостеневший, стиснувший колени, сцепивший пальцы. – Вы приехали не из-за моей должности? Тут мы принялись решительно это отрицать.
После этого он постепенно начал оттаивать и принялся рассказывать.
– Ах, вы знаете, эта история с флагом доставила мне немало неприятностей. Партийное руководство в Бергене сразу после этого внесло меня в черный список и делало все возможное, лишь бы меня уволить. Потом на некоторое время все стихло, потому что все были заняты только тем, как бы устроиться в новой системе. Но теперь старые партийные кадры снова сидят на ключевых позициях, один из них – в дирекции железных дорог в Ростоке. И он теперь, как и раньше, мой начальник. Я был одним из первых, поддержавших "поворот", поэтому старые партийцы все время стараются от меня избавиться. Они называют меня дезертиром. Потому, когда вы вошли, я сразу подумал, что сегодня мой последний рабочий день.
Вскоре наша беседа приняла такой свободный характер, что мы смогли объяснить ему суть нашей просьбы. Он оказался очень открытым и готовым помочь человеком. В связи с выводом ЗГВ через Мукран на Рюгене в ближайшие дни были запланированы т. н. перевозки опасных грузов, рассказал железнодорожник. Железной дороге было известно, что будут перевозить что-то опасное, но ей не сообщали никаких подробностей. Обычно расписание перевозок известно на недели вперед. Но перевозки восточных "братьев" были полным исключением. Некоторые эшелоны уже проехали, другие должны были двинуться очень скоро.
Поезда эти обладали рядом особенностей. Они включали максимум десять вагонов, и их всегда тянули два локомотива. Второй тепловоз был резервным, на случай поломки первого. Эти эшелоны имели "зеленую улицу" и останавливать их разрешалось только в самом крайнем случае.
После обоих тепловозов обязательно следовала короткая открытая платформа, на которой стояла зенитная установка. Расчет пушки всегда был в полной боевой готовности, в дополнение к нему на платформе располагалось еще несколько снайперов для прикрытия. За платформой был вагон с пятьюдесятью мотострелками охраны, затем собственно грузовые вагоны. Только в одном-двух из них на самом деле был груз, остальные – "пустышки", для отвлечения внимания. В конце эшелона была еще одна платформа с зенитной пушкой.
Начальник станции пообещал нам свою полную поддержку, и у нас возникли хорошие предчувствия. Ему предстояла следующая ночная смена, потому мы с ним так и договорились. Днем мы и сами не хотели показываться, потому нас это вполне устраивало. Прощаясь, мы заметили его облегчение, да мы и сами были довольны. Я еще раз обратился к нему: – Это поручение очень важно для Федерального правительства, потому я уверен, что мы сможем кое-что для вас сделать. Он попрощался с нами со смешанным чувством гордости, любопытства и облегчения.
Герт больше не мог сдержать себя, когда мы снова сидели в машине: – Ты заметил, как он всего за пару секунд вспотел? – Наш вид действительно был немного устрашающим, – возразил я. – Посмотри-ка на нас со стороны. Мы выглядим как какие-то "черные шерифы". На самом деле, мы оба были как будто в одинаковой форме. На обоих джинсы, черные шелковые куртки, белые рубашки и темно-красные галстуки. Это совпадение только сейчас пришло нам в голову. Нас вполне можно было бы принять за саейнтологов или членов каких-то других сект.
Герт был весел. Он сел за руль и повез нас обратно в Штральзунд. По пути назад он снова напевал: "Раньше мы были коммунисты… "
Подготовка на Рюгене
Вернувшись в наш "штаб", мы составили окончательный план действий. Вблизи вокзала Рюгендамм мы установили пост наблюдения, который посменно должен был следить за дорогой по ночам. Его здание – сообщать обо всех поездах, которые соответствовали известной нам схеме. Так как нам не хватало людей, мы могли поставить туда только одного человека с рацией.
Информировать он должен был наш джип, в котором постоянно передвигались бы мы с Гертом. Мы собирались с джипа наблюдать за участком дороги в районе станции Рамбин. От Рамбина железная дорога проходит вплоть до Замтенса параллельно с федеральным автобаном. Мы могли бы ехать по автостраде, сопровождая тот или иной эшелон и снимая его с помощью инфракрасной камеры. Когда мы попробовали сделать это с безобидными поездами, то убедились, что практически невозможно все время ехать на одном уровне с ними. Мы находились на единственной сравнительно приличной автомобильной дороге острова Рюген. Потому даже ночью на ней было оживленное движение. Запланированное нами сопровождение поездов оказывалось затрудненным из-за медленно едущих грузовиков и других машин. Обогнать их удавалось только в редких случаях. Успех или неуспех наблюдения за эшелонами превращался, таким образом, в чистой воды лотерею.