На седьмой год этих безнадежных скитаний, в начале весны, такой же, как та, что стала последней для его жены, старый Райфснайдер подошел как-то вечером к рощице на косогоре перед скалой Ред-Клифф. Сюда привел его магический жезл – трость, подброшенная в воздух на перекрестке. Генри прошел много-много миль. Был уже одиннадцатый час, и он очень устал. Долгие странствия и недостаток пищи истощили его, он казался тенью прежнего себя. Теперь уже не столько физическая крепость, сколько стойкость духа поддерживала в нем жизнь. В тот день он почти ничего не ел и, измученный, уселся на траве в темноте, чтобы отдохнуть, а возможно, и поспать.
В этом месте его охватило странное, неясное чувство, что жена где-то рядом. Теперь уже недолго осталось ждать, заверил он самого себя, хотя многие месяцы все его поиски были тщетными, скоро он ее увидит, поговорит с ней. Какое-то время спустя он забылся сном, склонив голову на колени. В полночь взошла луна, а в два часа пополуночи, когда сон его был особенно чуток, большой серебряный диск ее сиял между ветвями деревьев на востоке. Свет был таким ярким, что Генри открыл глаза; серебристые тени дрожали на его ногах, призрачные силуэты деревьев мерцали причудливым жемчужным блеском. Как всегда, им овладела навязчивая мысль, будто Фиби здесь, рядом, и он настороженно огляделся, предвкушая скорую встречу с ней. Что привлекло его жадный взгляд? Легкое движение теней на окутанной полумраком тропинке, которая привела его сюда, бледный блуждающий огонек, грациозно скользнувший среди деревьев? Игра теней и лунного света придавала какую-то странную таинственность призрачным болотным огням или танцующим светлячкам. Неужто это и вправду его пропавшая Фиби? Огонек отдалился и исчез, потом снова мелькнул, уже близко, и воспаленному воображению Генри представилось, будто он различил во мраке глаза жены, но не той Фиби, которую он видел в последний раз в черном платье и шали, а удивительно юной, веселой, очаровательной девушки, что он знал много лет назад. Старый Райфснайдер поднялся на ноги. Долгие годы он мечтал об этой минуте, ждал ее, и вот теперь, запустив тощие пальцы в седые волосы, вопрошающе смотрел на слабое пятно света, трепещущее перед ним в листве.
Впервые за много лет ему вдруг явственно привиделась прелестная девичья фигура Фиби, какой он помнил ее в юности, милая, ласковая улыбка, каштановые волосы, голубой поясок у нее на талии во время пикника, ее быстрые, полные грации движения. Генри обошел широкий ствол дерева и, напрягая глаза в полутьме, устремился за призрачной тенью, впервые забыв захватить трость и весь свой скарб. Фиби плыла впереди: его обманчивое видение, весенний блуждающий огонек, голову ее окружало слабое сияние, и, казалось, среди молодых ясеней, берез, вязов и карий с толстыми стволами мелькает ее легкая юная рука, манит его за собой.
– О Фиби! Фиби! – взывал он. – Ты правда пришла? Ты в самом деле ответила мне?
Он торопился, ускорял шаг, по пути упал, с трудом поднялся на ноги и, прихрамывая, поспешил ей вдогонку, но призрачный свет впереди отдалялся и ускользал. Генри шел все быстрее и быстрее, пока наконец не побежал. Он пробирался сквозь заросли, цепляясь одеждой за сучья и натыкаясь на ветви, прутья хлестали его по лицу и рукам. Шляпа давно слетела с головы, ему не хватало воздуха, легкие горели, рассудок помутился; наконец он выбежал на край утеса и увидел ее внизу, среди цветущих яблонь, окутанных серебристой дымкой.
– О Фиби! – взмолился он. – Фиби! Нет, не покидай меня! – Тот прекрасный мир, где любовь была молода, где Фиби явилась ему чудесным видением, счастливым воспоминанием об их ушедшей юности, манил его, звал, и, почувствовав этот зов, Генри радостно крикнул: – Фиби, подожди! – и прыгнул.
Несколько дней спустя мальчишки с фермы, бродившие по этому благодатному, обильному краю, нашли сперва обвязанную веревкой жестяную утварь – она была под деревом, где Генри ее оставил, – а затем и его тело. Бледное, изломанное, оно лежало у подножия утеса, на губах старика застыла умиротворенная, счастливая улыбка. Старую шляпу его обнаружили под молодыми деревцами, она запуталась в густых ветвях. Никто из жителей этих мест не знал, с каким восторгом и радостью нашел Генри свою пропавшую жену.
Вынужденный выбор
Перевод В. Агаянц
«Дорогая Шерли!
Тебе ни к чему эти письма. Их всего шесть, но только подумай: они – все, что у меня осталось. Это напоминание о тебе придает мне сил в моих путешествиях. На что тебе эти короткие записки, где говорится, что ты непременно встретишься со мной? А для меня они… подумай обо мне! Если я отошлю их тебе, ты изорвешь их, если же они останутся у меня, я надушу их мускусом и амброй и буду хранить в серебряной шкатулочке, которую всегда ношу при себе.