Миссис Рогаум, испуганная громким окриком мужа, едва ли не кубарем скатилась с лестницы. У подножия она подняла светильник, который принесла с собой: маленькую масляную лампу, – и едва не уронила ее. Перед ней на полу лежала умирающая молодая женщина, совсем еще девочка, довольно красивая, в полной мере наделенная тем особым очарованием, что отличает девушек определенного склада. Мягкие волосы ее падали на мертвенно-бледный лоб. Изящные, унизанные кольцами пальцы корчились в мучительной судороге. Кружевной ворот и синяя шелковая блузка у горла, где руки девушки цеплялись за ткань, были разорваны, на белой коже желтело пятно, похожее на след ожога. В воздухе чувствовался странный едкий запах, а в углу терраски лежал почти пустой флакон.
– Ach Gott! – воскликнула миссис Рогаум. – Это женщина! Она едва не убила себя. Беги в полицию! О господи! Господи! – заголосила она на ломаном английском языке.
Стоявший на коленях Рогаум мгновение помедлил. Почему-то у него возникло чувство, будто существует некая мистическая связь между судьбой этого несчастного создания и судьбой его дочери. Он вскочил на ноги, сбежал с крыльца и принялся громко звать полицию. Полицейский Магуайр, занятый игрой неподалеку, тотчас услышал его крик и поспешил на помощь.
– Что тут у вас на этот раз произошло? – воскликнул он, подбегая, уже готовый встретиться с убийством, грабежом, пожаром или чем угодно из обширного перечня людских бед.
– Женщина! – взволнованно объяснил Рогаум. – Она почти umgebracht себя. Она умирает. Ach Gott! Да еще у меня на пороге!
– Где тут больница? – вмешалась миссис Рогаум, имея в виду санитарную карету, но не смогла выразить свою мысль. – Убила себя, не иначе. Ох! Ох! – Бедная старая мать наклонилась, погладила сведенные судорогой руки девушки, и на синюю блузку закапали слезы. – Ах, зачем вы такое сделали? Ах, зачем?
Полицейский Магуайр, будучи прежде всего человеком действия, выбежал в переулок, где уже собралась небольшая толпа, и громко постучал дубинкой по каменной плите тротуара. Затем поспешил к ближайшей телефонной будке, связался с участком и вернулся, чтобы помочь, чем только сможет. Мимо по пути от парома Джерси проезжал молочный фургон с несколькими бочками свежего молока, Магуайр остановил его и обратился к вознице за помощью.
– Вы не отольете нам кварту? – властно проговорил он. – Тут у нас женщина наглоталась кислоты.
– Конечно, – согласился возница, которому не терпелось узнать причину происшествия. – Кому-нибудь налить стаканчик?
Магуайр сбегал в дом за кувшином, затем вернулся на терраску с молоком. Миссис Рогаум стояла и смотрела с тревогой, как коренастый полицейский наполняет молоком кружку и поднимает белокурую головку девушки.
– Давайте-ка выпейте, – произнес он. – Ну же, попробуйте проглотить.
Девушка-блондинка того сорта, который слишком хорошо известен миру, с тихим стоном открыла глаза.
– Выпейте это, – свирепо крикнул полицейский. – Умереть хотите? Открывайте же рот!
Привычный страх перед законом и его блюстителями заставил девушку подчиниться даже теперь, на пороге смерти. Губы ее приоткрылись, она принялась пить и осушила кружку, лишь немного молока пролилось на шею и щеки.
Пока Магуайр поил девушку, подошел старый Рогаум и встал рядом с женой. Подоспел и полицейский Делаханти, слышавший странный стук деревянной дубинки о камень среди ночи.
– Ох, ох, – растерянно и огорченно восклицал Рогаум, – ее до сих пор нет. Я не смог ее найти. Ох, ох!
С улицы донесся звук колокола, и к дому стремительно подъехала санитарная карета. Молодой больничный врач соскочил на землю и, увидев, в каком состоянии молодая женщина, распорядился немедленно отвезти ее в больницу. Оба стража порядка и Рогаум помогли врачу перенести девушку в повозку. Мгновение спустя лишь неистовый звон одинокого колокола в ночи напоминал о свершившейся здесь трагедии.
– Не знаете, как она сюда попала? – спросил Делаханти, вернувшийся в дом, чтобы записать для полиции свидетельские показания Рогаума.
– Нет-нет, – сокрушенно ответил Рогаум. – Она уже была здесь. Я искал свою дочь. О господи, я потерял мою девочку. Она ушла.
Миссис Рогаум тоже говорила без умолку, отчего отсутствие Терезы приобретало еще более мрачный и зловещий смысл.
Полицейский вначале не уловил всю важность исчезновения дочери стариков. Его интересовали лишь подробности происшествия с неизвестной девушкой.