Она вовсе не так хотела начать диалог: хотела извиниться, что так поздно, что ей некуда идти и вновь извиниться, но вместо этого она сказала первую пришедшую в голову фразу, вспыхнувшую от спокойного взгляда адвоката. Она ответила на его просьбу, что прозвучала на тех ступенях возле библиотеки.
Остин, словно очнувшись от оцепенения, сделал шаг вперед, заботливо подхватывая девушку за локоть и заводя в дом. Волна теплого и ароматного воздуха ударила Аве в лицо, заставляя мурашки бежать по коже.
– Давай, проходи быстрее внутрь, там все расскажешь. Линда! Милая, поставь, пожалуйста, чайник.
Звонкий женский голос что-то ответил с другой комнаты, но Ава не могла разобрать из-за шуршания ткани куртки, которую девушка стягивала с плеч. Волосы рассыпались по плечам, а темная футбола явно ей была велика, свободно свисая вдоль женского тела. Кровь прилила к ее лицу, окрашивая веснушчатые щеки. Смущение, словно тысячи колоколов, звенело в ее голове, заставляя и без того натерпевшееся сердце учащенно биться в груди.
Остин перевел взгляд на Джейсона, задумчиво стоявшего возле двери. Адвокат внимательно смотрел на девушку, сражающуюся со шнуровкой кроссовок, пока он задумчиво крутил в пальцах пачку сигарет: «Ну что, Джей Филтсон, ты уже можешь винить себя в ее синяках или еще рано? Как она сказала, «я вышла из своей зоны комфорта, Джейсон»? Да, она так сказала. Винит ли она меня за случившееся? Черт, Джей, ты снова влез в проблемы».
Голос Остина пробился сквозь плотный кокон мыслей, окутавший мужчину.
– Джей?
Только сейчас адвокат заметил, что держит входную одверь ткрытой, так и не сделав окончательного шага на улицу к свежему воздуху, который прояснит мысли и даст возможность подумать.
– Я на пару минут, – ровным голосом ответил он, извлекая сигарету из пачки.
Ава успела лишь заметить его широкую спину, обтянутую темной тканью свитера, когда мужчина скрылся в сумерках. В памяти воскрес терпкий запах его парфюма, смешанный с ароматом сигаретного дыма, исходивший от его пальто, заботливо накинутом на ее плечи в тот холодный вечер вторника.
И девушка была готова поклясться, что его свитер сохранил этот яркий аромат, заставляющий трепетать ее сердце, а кровь приливать к лицу. Дверь за мужчиной закрылась и мысли Авы словно разом вернулись в реальность — в прихожую впорхнула удивлённая Линда.
Ее звонкий голос и теплая улыбка тут же развеяли напряжение внутри гостьи, словно окутывая мягким и уютным одеялом. Темные кудряшки густых волос подпрыгивали при каждом движении головы молодой женщины, приветливо раскинувшей стройные руки.
– Ох, милая, пойдем, тебе надо к теплу, а то ещё чуть и ты рухнешь прямо здесь.
– Все в порядке, – виновато пробормотала Ава, поправляя волосы за ухо. – Прости, что я среди ночи.
Линда с укором посмотрела на девушку, но Ава видела в ее глазах сочувствие и заботу, которой так не хватало в ее жизни. Теплые руки женщины обхватили ладони промерзшей гостьи, ласково сжимая их.
– Успокойся, пожалуйста, и пойдем в гостиную. Надо согреться, для начала, а потом поговорим.
Ава улыбнулась обаятельной хозяйке дома, утвердительно кивнув и позволяя ей увести себя в небольшую гостиную, прятавшуюся практически сразу за поворотом из светлой прихожей.
По центру комнаты стоял круглый журнальный столик, на котором уже расположилась две пары кофейных чашек и наполовину опустевшая бутылка виски. Возле столика располагался небольшой светлый диванчик с голубыми подушками и два кресла напротив него.
Телевизор на стене работал едва слышно, скорее как фон, чем причина сегодняшних посиделок. Везде виднелись макушки зеленых растений, пышно раскинувших свои листья, добавляя комнате еще больше домашнего уюта.
– Я пойду и принесу тебе чая, а ты пока располагайся.
Теплые ладони заботливо сжали плечи девушки, но лишь на мгновение и Линда тут же упорхнула в сторону кухни, оставляя после себя ощущение тепла и покоя. Вот он, идеал доброты и женственности, к которому так тянулась девушка, лишенная материнской любви с детства.
Ава помнила маму, сначала пропадающую на работе, а потом в больнице, стараясь вырваться к дочери, но все постоянно шло не по плану, так и оставаясь лишь обещаниями, пока ее сердце не остановилось в автобусе, когда она ехала домой после химиотерапии.
Отец погрузился в себя и свои страдания, а Ава продолжала учиться, стиснув зубы и шагая дальше, несмотря на острое чувство вины за смерть матери. «Она ехала ко мне, хотела увидеться со мной! Если бы она осталась в больнице, то, возможно, осталась жива в тот вечер». Эта мысль жива вместе с Авой все эти годы, словно не срастающийся перелом, вновь и вновь напоминала о себе тупой болью, пробивающейся через пелену прошлых лет.