Пожалуй, пора отправляться восвояси. Добычи взяли более чем достаточно. Барон скопил немало добра в своем логове. Слуга барона, из русских, кстати, оказался очень полезным. Именно он показал тайную комнату в подвале с баронской казной.
Казначей лишь выдал серебро, принесенное крестьянами в качестве оброка, двадцать семь с половиной рижских марок, и помер от разрыва сердца, не успев ничего толком рассказать. Пришлось беседовать со слугами. После такой задушевной беседы старый слуга барона мечтал стать полезным князю. Показал-таки шельмец тайную комнату в подвале замка. Лука умел убеждать собеседника, висящего на дыбе, не хуже Кузьмы, который занимался собиранием металла в замке и не смог принять участия в беседе.
В глубоком и мрачном подвале стояли восемь окованных железом сундуков с баронской казной. Слитки серебра имели различный вес, и довольно часто встречались распиленные на две, а то и на три части. В самом большом сундуке у барона хранилось литовское серебро – литовские рубли и гроши. Весил такой «рубль» приблизительно граммов сто семьдесят – сто восемьдесят. Более точно определить его вес Андрей затруднялся. Всего Лука Фомич насчитал сто семнадцать таких рублей. На вид это обычные слитки серебра. А вот гроши литовские были полноценной монетой. Достаточно много было литовских «денег», как старых, так и более новых. Причем Лука к «новым» отнесся с предубеждением – плохое серебро.
Любекские динары наличествовали в большом количестве. Всего тысяча двести тринадцать марок. Приличная сумма, если перевести в московские рубли, это будет… в общем, много будет. Это, по заверениям Луки, были самые лучшие динары в ганзейских городах. Ведь старые динары в Любеке были полновесными. Потом все хуже и хуже, а лет пятнадцать назад их и вовсе перестали чеканить, но они продолжали хождение в ганзейских городах. Причем динары уже лет двадцать пять как стали чеканить худые, с низким содержанием серебра. А тут старые любекские динары – полновесные! В Новгороде они известны под названием «лобца», или «белого лобца». Пять лобцов приравнивались к четвертце, а десять лобцов – к мордке. И имели широкое хождение в Новгороде, пока их не перелили в слитки. Эти тоже придется переливать.
Среди прочих монет Лука распознал «артуги» – серебряные монеты, чеканившиеся епископом Дерптским и архиепископом Рижским. Старая рижская марка, которую в Ливонии называли просто маркой, равнялась тридцати шести «новым артигам». С рижскими марками еще предстояло разбираться. Содержание чистого серебра в рижской марке за тридцать последних лет сократилось в пять раз, а монеты хранились у барона вперемешку. Но думается, рублей на пятьсот наберется. В Ливонии налицо была огромная инфляция, выразившаяся в ухудшении серебра. Отсюда наблюдался большой рост цен на различные виды товаров. Неурожаи последних лет спровоцировали значительный рост цен на хлеб.
Прусской монеты насчитали чуть больше трех сотен марок монетой разного достоинства.
Имелись у барона и золотые монеты – нобели. Их было совсем немного – меньше двух десятков. Зато золота франков было более чем достаточно. Ну, с этими монетками Андрей уже встречался. С десяток таких золотых монет Андрею достались в литовском набеге. А здесь их намного больше – почти три сотни золотых турских ливров, или, как их еще называют, «франков», с изображением короля франков верхом на коне. Целое состояние. Но воевода поспешил разочаровать Андрея. По молодости лет Лука Фомич ошивался на просторах замшелой Европы с одним авантюристом из русских князей-изгоев, пока последний не сложил свою удалую голову в одной из битв. Так вот, на эту сумму можно лишь экипировать одного рыцаря или семь латников. Или на полтора года нанять одного латника. Или купить больше тридцати обычных домов в городе. Или две деревеньки, или пять тысяч дойных коров. Лука Фомич совсем недавно освоил таблицу умножения и с гордостью демонстрировал государю свои способности к счету в уме. Андрей не обратил внимания на успехи воеводы, зато отметил страшную дороговизну франков. Стал выпытывать у Луки подробности.
Оказалось, что в Европе те же проблемы в экономике, что и на Руси. У каждой земли свой счет и своя монета. Главная же беда в «порченом» серебре. Это прямо как у нас: вес чистого серебра в монете все меньше и меньше. За один серебряный денье старого чекана давали три денье нового чекана. И во франке в итоге получалось количество денье разное. Значит, ливр, как и наш рубль, не монета как таковая, а весовая единица серебра определенной пробы, сделал вывод Андрей. И судя по всему, серебро у франков гораздо дешевле, чем на Руси. Получается, купцы импортные на этом дополнительно наживаются, ведя торговлю с Русью.