— Порядок, — сообщил, возвращаясь, Олег. — Как раз конец рабочего дня, я их застал, велел купить хлеба по дороге, у нас с хлебом плохо… Ну, так что? — Он наконец угомонился, сел, уставился на Геннадия. — Что делать будем?
— В смысле?
— Это все ведь очень серьезно, не знаю, понимаешь ли ты. Дело даже не в том, что ушла Арсеньева, хотя жалко, актриса она хорошая. Сейчас уже вопрос о тебе.
— Замечательная книга! — Геннадий листал альбом с репродукциями и, кажется, занят был этим всецело.
— Жена собирает… Могу тебе сказать, что будет завтра, — продолжал Олег. — Завтра тебя вызовет директор, это — сто процентов. Он у нас товарищ дипломатический, кстати, работал сколько-то лет за границей, во Внешторге, потом его за что-то разжаловали и — к нам. Вообще мужик толковый, конфликтов не любит, и я не удивлюсь, если он вежливо прикроет спектакль…
— Но почему же, за что? — спросил Геннадий, на секунду оторвавшись от книги.
— А потому, что ты не понравился хозяйке.
— Кому это? Арсеньевой? Я ей понравился.
— Ну, ты самонадеянный парень! — рассердился Олег.
— Слушай, я же так есть хочу, где твоя утка с яблоками? — сказал Геннадий.
— Ты почти угадал! — с живостью отозвался Олег. — Индейка!
И побежал на кухню.
Геннадий, отложив книгу, отправился за ним.
И здесь, на кухне, все дышало благоустроенностью и уютом, и дело спорилось в быстрых руках Олега: тарелки, вилки, ножи, наконец, обещанная индейка…
— Вот только хлеба нет. Девочки принесут. Ешь. Погоди, что мы пьем? Виски сюда не идет. Вино?
— Потом.
— Давай потом. Я тоже сяду.
— С Аней почему разошлись, если не секрет? — вдруг спросил Геннадий.
— Черт его знает. Какой-то четкой причины вроде и не было. Так, постепенно. Я уехал, она осталась.
— Тебя ведь женщины любят, да?
— Не знаю. Вроде, — сказал Олег. И посмотрел на Геннадия. — А это что, плохо?
— Да нет, хорошо… А ты мог бы себя представить в положении, когда ты любишь, а тебя — нет? Было с тобой так?
— Ну, естественно, — слишком легко ответил Олег и спохватился: — Все зависит от градуса… Ты что-то конкретно имеешь в виду?
— Ну, а если такой градус, что человек ходит за женщиной по пятам, говорит ей жалкие слова и не понимает, дурак, что себе же делает хуже, потому что как раз искренности и слабости женщины нам не прощают.
— Ты к чему это? — удивился Олег.
— Так, вообще.
— Этот человек — кто? Ты?
— Да пет, зачем же. Треплев!
— Ты что, смеешься?
— Слушай, ты отличный парень! — сказал с чувством Геннадий. — Я ведь тебя раньше не знал по-настоящему… Ты просто замечательный парень! Позвал меня утешать! И, главное дело, утешил) Индейка замечательная!
— Серьезно?
— Да.
— Подожди, еще пирог будет, вот девочки придут.
— Не надо никакого пирога. — Геннадий поднялся, Олег пошел за ним в комнату. — Все будет нормально, Олежка! Сделаем гениальный спектакль — всех сразу успокоим!
— Слушай, я ведь тебя тоже не знал! — воскликнул Олег. — Ты просто… Ну не то что самонадеянный. У тебя пет чувства опасности, да? Просто отсутствует как таковое?
— Может быть, — сказал Геннадий, н Олег с изумлением увидел, что он снимает с вешалки куртку.
— Ты куда это?!
— Я пойду.
— Подожди, как это ты пойдешь? Почему?
— Пойду, Олежка, в гостиницу, спасибо тебе.
— Они же сдут, обе!
— Ну, передашь нм привет. Посидите.
— Слушай, но так же не делают, подожди! — всерьез рассердился Олег.
— Да нет, Олежка, все нормально. Спасибо тебе. — Геннадий, одетый, стоял у двери. — Ты, слушай, не опаздывай на репетиции, я тебя прошу. — Кивнул и ушел.
Две девушки встретились ему внизу, у лифта. Одна из них несла сумку — по всей вероятности, с хлебом…
Репетировали сцену из второго акта.
Треплев (входит без шляпы, с ружьем и с убитою чайкой). Вы одни здесь?
Нина. Одна. (Треплев кладет у ее ног чайку). Что это значит?
Треплев. Я имел подлость убить сегодня эту чайку. Кладу у ваших пог.
Нина. Что с вами? (Поднимает чайку и глядит на нее).
Треплев (после паузы). Скоро таким же образом я убью самого себя.
Нина. Я вас не узнаю.
Треплев. Да, после того, как я перестал узнавать вас. Вы изменились ко мне, ваш взгляд холоден, мое присутствие стесняет вас.
Нина. В последнее время вы стали раздражительны, выражаетесь все непонятно, какими-то символами. И вот эта чайка тоже, по-видимому, символ, но, простите, я не понимаю… (Кладет чайку на скамью). Я слишком проста, чтобы понимать вас.