— Какого паренька? — напрягся Луар.
— Не знаю. Вроде бы разведчика какого-то. Кажется, британского. В Праге это было. Мне надо было замять это дело, потому что паренька потом начали искать родичи, а те были какими-то шишками.
В глазах Луара Оржельского резко потемнело. Он чуть не выронил телефон.
— Что ты сказал?!
— М?
— Про Уоррена и того разведчика. Что там произошло?
— Ох, ваша светлость, не могу сказать… А почему вас так это интересует? — голос Натаниэля немного протрезвел.
— Ты прав, — выдохнул граф, с трудом сдерживая эмоции. — Просто, хотел поддержать разговор. Так… где сейчас Уоррен?
— А пёс его знает! У себя наверно.
В Мюнхене его нет. Филлис уже доложил об этом графу.
— Я понял. Прости, Натаниэль, но у меня уже дела. Поговорим в другой раз.
— Какие дела в одиннадцать но…
Граф сбросил звонок и выключил телефон, после чего устало рухнул в кресло.
Близко. Всё это время тот, кого он искал, был так близко! Дрангов Натаниэль всё это знал и молчал!
— Ах, ты ж змей!!! — прогремел он, вскочив и швырнув телефон в стену со всей силы. — Пригрел я тебя на своей груди!
“Значит, это был Уоррен! С самого начала это был он, а я как последний идиот ему помогал. Вот! Вот, кто убил Артура! Вот из-за кого умер мой брат Аттей!”
В сердце графа снова заныла старая боль, а по венам заструилась горечь невосполнимой утраты. Оржельский вспомнил, как больше восьмидесяти лет назад к нему подкралось страшное предчувствие. Он ощущал беду над родственником, его брат себе места не находил, а потом и вообще слёг. Аттей меркнул на глазах, за два дня его белоснежные волосы почернели; Луар поднял на поиски всех, кого только мог. Он знал, что беда нависла над сыном Ольги, дочери Аттея. Но отыскать его в те смутные времена было непросто.
Артур бредил славой. Он видел, какой конфликт разрастался в Европе, и, будучи буйным юнцом с обострённым чувством справедливости, записался в военные. Сын Луара Мойрон обещал внимательно следить за Артуром и в случае опасности вернуть его домой, но, пройдя школу разведчиков и став одним из лучших выпускников, Артур быстро обнаруживал слежку и тут же скрывался из виду. Он нарочно менял только фамилию, оставляя имя. Для него это была своего рода игра, которую он вёл с родичами. И во время одного такого его побега под новой фамилией Луар и Аттей ощутили эту тревогу. Её чувствовала вся семья Оржельских. А спустя три дня Аттея не стало. Его последними словами были: “Артур погиб”. Ещё через день, Луару сообщили кошмарную новость. Тело юного разведчика привезли графу и его семье. В заключении врача указывалось, что у Артура отказало сердце. Все анализы указывали именно на это, но граф не верил. Потому что “нет ничего сильнее сердца орлонца”, так говорят на его родном Орлоне. Племянника убили, и это отняло жизнь у его старшего брата.
Два наследника дома Джеврона пали от рук одного человека, а орлонцы не прощают убийство семьи.
— Да будь он хоть протеже самой Доры, клянусь, я убью его! — в ярости рычал граф, упёршись руками в стол. — Вот из-за кого мои волосы почернели! Вот, где скрывался источник моей душевной боли и причина моих кошмаров. Восемьдесят лет этот дрангов глобб сидел у меня под носом, а я ещё задабривал его, стелился перед ним, звал на чай!
Лицо графа исказила зловещая ухмылка.
— Что ж, пусть приезжает. Не важно когда. Что-что, а ждать я умею! Это будет твоё последнее чаепитие в жизни, Вольфганг Фридрих Уоррен! Клянусь всем, что у меня осталось, я тебя уничтожу!
По гостиной и кабинету прокатился звук дверного звонка.
— А вот и гости! — сказал Оржельский, поправляя одежду и кафтан. — Очень вовремя! Разговор обещает быть продуктивным.
Дверь открыл сам граф Оржельский. Что ж, это вполне ожидаемо, но всё же барон А-Данай тихо выдохнул: лишние свидетели ему не к чему.
— Доброго вечера, граф, — сказал он на сефити.
— Приветствую вас, бароны, — ответил на том же языке хозяин особняка.
А-Данай оценил его нейтрально-серый костюм с пуговицами из чистого нефрита. На голове красовалась золотая заколка с семью змеями, что тоже подчёркивало статус. Хотя А-Данай знал, что такой аксессуар — не в русских традициях, а скорее в восточноазиатских, но спрашивать об этом у графа напрямую он не решался.
Оржельский пригласил баронов в гостиную, где перед старинным диваном на столе стояли закуски и бутылка вина.
— Вы вроде пригласили нас на чаепитие? — насторожился А-Данай.
— Да, — невозмутимо ответил граф, ловко управляясь с пробкой. — Чай будет. Утром. А пока просто побеседуем.
А-Данай и Рамей переглянулись.
— Мы благодарны за гостеприимство, — с улыбкой ответил Рамей. — Но не в наших традициях баловать себя такими изысками. — он кивнул на оливки, нарезанный бекон, сыры и виноград.
— Я два года готовился к этой встрече, — ответил граф, откупорив бутылку. — На складах в гротах вы найдёте запас продовольствия для ваших людей. Я позаботился о его надлежащем хранении. Миллионы этим не накормишь, но две-три сотни рейдов на корабли Раудана и Итры я вам сэкономил.
Пока бароны отходили от удивления, граф изящным движением опытного сомелье разлил вино в бокалы.
— Здесь, в России, отказывать в выпивке гостеприимному хозяину так же невежливо, как и самому хозяину не предложить выпить, — сказал он, ставя бутылку в небольшое ведёрко.
— Благодарим вас, тир, — А-Данай слегка склонил голову в благодарном жесте и принял бокал.
Рамей сделал то же самое. Они чокнулись и выпили. Гости сели на диван, и граф тут же долил им вина.
Несколько последующих часов они обсуждали вопросы снабжения зингайского флота: бароны передавали данные со своих грузовых кораблей, граф внимательно всё изучал и подтверждал. Также они обсудили последние новости Раудана: зингаи передали графу всё, что они смогли считать с порталов, умолчав о тех событиях, в которых были замешаны непосредственно они сами. Под утро почти все тарелки с закусками были опустошены, а три бутылки вина опорожнены. Оржельский откупорил четвёртую. Дальше бароны посетовали на свою тяжкую жизнь изгоев. А-Данай, сохраняя остатки трезвого разума, внимательно следил, чтобы этот болтун Рамей не ляпнул чего про Йор.
Не хватало, чтобы граф узнал про то, как Совет попытался их надуть с той липовой сделкой. Это ж надо было додуматься всучить им планету, которая даже не принадлежала Гурону. Да ещё и заверенная подписями Модьйоса и Ноа-Ная. Хотя, судя по поднявшемуся шуму, те двое иссэ были не в курсе, а значит, документ был подделкой, но всё же…
— Совету Раудана доверять нельзя, — сказал граф, с тоской глядя в окно.
А-Данай удивлённо вытянулся, услышав свои собственные мысли, произнесённые вслух. Он посмотрел на Рамея, но тот лишь пожал плечами. В его глазах было куда больше трезвости, чем в утомлённом разуме А-Даная.
“Оды, ну почему я так плохо переношу алкоголь?” — мысленно корил он себя.
— Почему вы так говорите, ваша светлость? — осторожно сказал он вслух.
— Разве ваша история не прямое тому подтверждение? — ответил встречным вопросом граф.
А-Данай напрягся.
“О чём это он? Неужели я где-то допустил прокол? Или болван-Рамей сказал чего лишнего, что я не заметил? Но если этот глобб узнает про сорванную сделку с Йором, он сразу пойдёт на попятную, или набьёт нам такую цену, что мы не рассчитаемся до конца Вееромы. А что, если он знает, кто мы и откуда?”
— Раудан мог легко решить все ваши проблемы, не так ли? — продолжил Оржельский, глядя в окно.
Над Ладожским озером небо постепенно светлело, нагоняя свежие облака.
— У них полно добротных колоний, которые очень многим не по карману содержать и уж тем более — разрабатывать. Им бы ничего не стоило выделить вам одну, договорившись с владельцем. Консенсус вышел был идеальный для всех, но нет — вы до сих пор лезете из кожи вон, чтобы прокормить свой народ.
— Вы нам льстите, граф, — мягко возразил А-Данай.