Теперь оставалось только дождаться его приезда. И успеть привести квартиру в порядок.
^^^
Обладатель чудесного голоса оказался так же хорош внешне, как и его голос. Она даже представить себе не могла! Правильные, мужественные черты лица, яркие голубые глаза, каштановые с небольшой рыжиной волосы. Он неожиданно напомнил девушке соседского мальчишку.
И Синтия с грустью подумала, что это невозможно.
Эдвард привез в ее квартиру запах снега и имбиря. Он принес с собой пушистую рождественскую елку и за ее украшением они провели большую часть вечера.
Боясь, что не до конца оправилась от простуды, Синтия почти не ела и не пила. Эдвард, как и она, совсем не уделял внимания ужину. Они весь вечер разговаривали ни о чем. Вернее, Синти совсем не помнила, о чем. В памяти остались только горящие восхищением глаза на совершенном лице и голос, который хотелось слушать бесконечно.
А Эдвард был в смятении. Эта девушка заставила его вспомнить все, чем хороша человеческая жизнь. Заботясь об Синтии во время её болезни, он и представить не мог, что будет так тяжело уходить.
И самое страшное, что ему показалось вдруг, будто и для Синтии его исчезновение станет трагедией.
Не исполнить её просьбу и не прийти на ужин было выше его сил, но уйти сейчас, полностью выполнив задачу, оказалось мучительно больно.
Темный не подавал признаков присутствия. И от этого было ещё страшнее. Этот Тёмный не имел привычки сдаваться и, даже если вероятности настолько изменились, никогда бы не упустил случая навредить Эдварду.
Вечер подходил к концу, до наступления полуночи оставалось меньше получаса. Пора было прощаться.
Синтия вызвалась проводить гостя. Ей так не хотелось его отпускать, но предлога оставить его не было.
И спускаясь по лестнице, она могла надеяться только на то, что он, может быть, позвонит завтра.
Держа в руках хрупкие ладошки девушки и смотря в растерянные карие глаза, Эдвард понимал, что сейчас мог бы отдать почти все только за то, чтобы быть рядом. Чтобы ещё много лет слушать сбивчивый ритм маленького беспокойного сердца, чтобы встречать вместе рассветы, закаты и ненастья.
Но сегодня Сочельник. И через пару часов она останется одна. Впервые Светлому было так сложно уходить, и чувство выполненной задачи не только не доставило радости, но ещё и раздирало душу на израненные клочки.
Она останется здесь одна.
Они стояли на тротуаре, пристально вглядываясь друг в друга и оба чувствуя, что разлука близка.
Не замечая вокруг ничего.
Тяжёлый грузовик на огромной скорости не вписался в поворот и его закрутило. Скрежет металла и визг тормозов был слышен далеко от места аварии, но для этих двоих ничто в мире не имело значения.
Усмешка Тёмного, мелькнувшего в подсознании Эдварда, заставила Светлого оглянуться.
Он не успевал.
При всех его возможностях, физическое тело было ещё слабо, и уйти от удара не получилось бы.
Но Синтия не должна пострадать.
Сумасшедшим усилием Эдвард отшвырнул от себя девушку и принял удар.
Когда сознание вернулось, Синтия растерянно огляделась и испуганно прижала руки к лицу.
Чувство надвигающейся беды, не покидающее её последние пару часов, стало нестерпимым. Только что они прощались с Эдвардом. Прощались только до утра. И вот она рядом с неподвижным телом, распластанном на асфальте. Слёзы застилали глаза, и девушка никак не могла вспомнить, что нужно делать в таких случаях.
Эдвард казался просто спящим. Лёгкая усмешка на красивых губах, спокойное, расслабленное лицо, ни капли крови. Но громада покореженного автомобиля в нескольких сантиметрах от него не давала ни малейшей надежды.
Её счастье было слишком коротким.
Синтия протянула руку к его лицу, чтобы стереть крохотную слезинку, застывшую на ресницах.
Эдвард открыл глаза. Зелёные, цвета молодой травы.
И, застонав, прошептал:
- Я уже забыл, как это больно – возвращаться.
^^^
- Ну что, Темнейший? Не помогла ваша фора? А хвастались-то! Но пари есть пари, до Рождества управились, - басовитый голос был наполнен лукавством и радостью. – Ещё партейку, Ваше Темнейшество? Или признаете свои слабости?
- Нет уж, - голос собеседника был полон сожаления и грусти. – Давай теперь Тёмного мальчика и Третьих. Фора по-прежнему моя, что у нас там следующее? Давай до Пасхи.
Только, чур, без дискредитации! Третьих у меня мало...
- Ну, знаешь! Я никого Конвенцию нарушать не заставлял, а убийство - это явное нарушение! Воспитывай своих строже, убийствами пусть люди промышляют, нам бы равновесие соблюсти! – в басовитом голосе собеседника послышалось раздражение, потом он хохотнул. – Мой-то вон, зато взрослое тело сразу получил!