Лицо Морган вспыхивает, когда она оглядывает комнату, ее щеки заливает алое пятно смущения. Медленно она поворачивается по кругу, сразу же находя меня, и нацепляет на лицо широкую улыбку, когда подходит, расправив плечи и выпрямив спину, как будто заявление Клепски ее не встревожило.
Его заявление не отличается от того, что я говорил, но полагаю, что слухи только что стали немного более конкретными. Тот факт, что другие люди думают о ее происхождении то же самое, добавляет правдоподобия этой идее, и гораздо труднее это проглотить, когда нельзя всех списать со счетов как сумасшедших.
— Ты в порядке, дорогая? — спрашивает мама, нежно сжимая бицепс Морган одной рукой.
Девушка смотрит на меня, что-то сломанное и потерянное мелькает в ее глазах, и я ничего так не хочу, как протянуть руку и притянуть ее в свои объятия. Держать ее прижатой поближе к моей груди, где ничто не может причинить ей боль.
— Да, в порядке, — говорит Морган, ее улыбка слегка дрожит. Кто-то другой, возможно, не уловил бы этого, но я вижу, как подергиваются уголки ее губ. — Не возражаете, если я украду вашего сына на минутку?
Моя мать отпускает руку Морган и тянется за моей, подталкивая меня вперед. Я останавливаю себя, прежде чем упасть, удерживаю свой вес, обхватив рукой талию Морган.
— Конечно. Развлекайтесь. — Шевеля бровями, мама усмехается. — Но не пропустите тыквенное освещение! Еженедельник острова Скельм предсказывает, что это будет жутко!
Закатив глаза, я опускаю руку, переплетая свои пальцы с пальцами Морган, когда она ведет меня сквозь толпу вверх по лестнице. Выгибаю брови, когда мы добираемся до вершины и останавливаемся.
— Какая комната?
— Планируешь меня совратить, Женщина-кошка?
Морган не отвечает, тянет меня дальше и выбирает первую дверь слева. По совпадению, дверь в комнату, которая раньше была моей, хотя теперь она в основном служит хранилищем для хлама Гейба и Дейзи. Моя старая кровать отодвинута в угол, на ней расстелены свежие фланелевые простыни, как будто моя мать ждала гостей.
Или, может быть, здесь спит Гейб.
Взглядом обшариваю комнату в поисках признаков жизни, но по большей части все, что я вижу — это картонные коробки, сложенные друг на друга и заклеенные скотчем.
Морган закрывает за нами дверь, затем поворачивается, скрещивая руки на груди.
— Что, черт возьми, это было?
Я приподнимаю бровь, наклоняя голову.
— Что именно?
— Зачем вот так нападать на Клепски? В ту секунду, когда ты вмешался, он отключился, и теперь знает, что с ним и расследованием что-то не так. Ты, возможно, только что разрушил все мое дело.
Обвинение жалит, вызывая раздражение, проникающее в мою кровь, нагревая кожу.
— Я защищал вас, детектив.
Ее рот сжимается в твердую линию.
— Я не просила тебя об этом. Я вполне способна справиться сама. Делала это двадцать восемь лет без твоей помощи. Определенно, это не первый раз, когда кто-то в полиции называет меня сукой.
Мои пальцы сжимаются в кулаки по бокам.
— Значит, только потому, что это случалось раньше, и ты справилась, я должен спустить это на тормозах?
— Да! Я не маленькая беззащитная девочка, за которую ты меня принимаешь. Я не хочу и не нуждаюсь в твоей защите.
Горло сжимается, я делаю шаг в ее направлении, пытаясь справиться с яростью, бурлящей в моих венах, прежде чем протянуть руку. Не потому, что боюсь причинить ей боль, а потому, что боюсь отвлечь ее от разговора.
Потому что мы вернулись к этой теме, и, хотя Клепски только что раскрыл ее перед всеми, ясно, что она все еще не верит в это.
— Я не она, — говорит она, срываясь на последнем слове. Девушка прижимает ладони к глазам, качая головой. — Не могу ей быть.
Сделав глоток воздуха, я медленно выпускаю его, засовываю руки в карманы и покачиваюсь на каблуках.
— Ночь Хэллоуина, восемнадцать лет назад. Моя мать убедила моего отца отпустить меня выпрашивать сладости, хотя я был наказан после того, как пробрался на его лодку. Она сказала ему, что, поскольку я уже запланировал прогуляться по окрестностям со своими друзьями, было бы грубо отменять это по отношению к родителям, которые изменили свое расписание. Итак, я надел свой костюм вампира — я был им каждый год — и запрыгнул в грузовик моего отца, чтобы мы могли поехать забрать Морган Дженсен.
У нее перехватывает горло, и девушка делает шаг назад, натыкаясь на дверь, когда я снова приближаюсь.
Тошнота распространяется, как паразит, по моему желудку, собираясь в горле, когда я пересказываю воспоминания. Я обходил их стороной в течение двух десятилетий, осколки захватывали мой мозг и сохраняли их свежими, не отображая полной картины.
— Мы ездили по этому маршруту к маяку всю мою жизнь, но в ту ночь был шторм, и я помню это болезненное чувство, опускающееся в мой желудок. Папе даже пришлось в какой-то момент съехать на обочину, чтобы меня вырвало в кустах, настолько это было мощно. В то время я не понимал, что это было предчувствие. Все просто предположили, что я съел немного просроченного соуса из курицы Симоны Фэйрчайлд, но я думаю, что мое тело знало, что что-то не так в доме Дженсенов еще до того, как мы приехали.
Еще один шаг вперед, и теперь я всего в нескольких сантиметрах от нее. Мои зубы скрежещут друг о друга, когда я смотрю в эти глаза, позволяя им украсть мое дыхание, пока рассказываю свою историю.
— Мы с Морган были на одной волне. Ее боль, печаль, счастье… все это было и моим. Словно одна душа растянулась между двумя телами. И когда мы добрались до маяка, эта связь показалась мне односторонней. Пустой, как будто противоположная сторона была оборвана в точке соприкосновения.
Боль вспыхивает в моей груди, когда история достигает кульминации, вспышки красного и синего заполняют мое зрение. Защитная лента, обмотанная вокруг маяка, рыдания моей матери заглушают раскаты грома над головой и сердитое море, бьющееся о берег.
Маленькая кроссовка «Конверс» зацепилась за проволочную ограду вокруг сада миссис Дженсен, все еще болтаясь в воздухе, как будто ее сорвали с владельца.
Мой желудок сводит судорогой, когда я все еще двигаюсь вперед, прижимая Слоан к двери. Она тихо втягивает воздух, сразу же поднимает руки, чтобы толкнуть меня в грудь, но как только ладони касаются моего тела, то не та ничего не делает.
Ни один из нас не двигается в течение нескольких секунд.
— Думаю, что для Пола это был кошмар. Что может быть хуже того факта, что женщина, которую он любил, ушла, и он ничего не мог с этим поделать?
Я замолкаю, поднимаю руку и запускаю пальцы в волосы Слоан.
— Конечно, ходили слухи, что их убил Пол. Что состояние Синди стало для него невыносимым, поэтому он избавил их от страданий. Но… тела так и не нашли, и поэтому дальше сплетен это не пошло. Они просто плавали по городу, загрязняя воздух своими последствиями, отравляя душу человека, который только что потерял все.