Морган держит спину прямо, просто кивая, когда говорит.
— Хотя дело все еще находится на рассмотрении более научных аспектов, таких как судебная экспертиза и совпадения ДНК, мы уверены в решении, которое приняли сегодня. Полицейское управление Портленда не так просто производит аресты, и все улики и обстоятельства, обнаруженные до сих пор, указывают на единственного преступника.
— Каково было значение латыни? — спрашивает кто-то еще.
— Многие серийные убийцы оставляют частички себя на своих жертвах, если не собирают трофеи. Способ выявить их преступления или придать им особую известность в случае, если их деяния когда-либо будут обнародованы.
— Как вы предлагаете жителям острова Скельм отойти от этих событий? Если мы не можем доверять полиции, — говорит женщина-репортер в ярко-красном брючном костюме, обращаясь к своему диктофону, — то кому мы можем доверять?
Наступает короткая пауза, когда Морган поджимает губы, обдумывая свой ответ. Она слегка улыбается репортеру, вздергивая подбородок, когда обретает дар речи.
— Я полагаю, что это обоснованный вопрос, особенно учитывая, что у широкой общественности и так очень напряженные отношения с правоохранительными органами. Даже когда они делают все, что должны.
Морган делает вдох, тянется за чашкой воды на подиуме перед ней, медленно отпивая. Поставив чашку обратно, она выдыхает, ее взгляд перемещается, чтобы посмотреть прямо в камеру.
На меня.
Когда она снова смотрит на репортера, ее взгляд мягок. Электрический синий цвет глаз почти угас, как будто энергия была укрощена теперь, когда она раскрыла свое дело.
— Многие люди будут активно вставать на пути, потому что хотят признания. Они хотят, чтобы их разоблачили до того, как их вина уничтожит их. Мы пока не можем сказать наверняка, так ли это в случае с Клепски, но пока, я думаю, это мой ответ.
Она вздыхает, вцепившись в подиум обеими руками.
— Вы не можете доверять всем. Но… один очень мудрый человек однажды сказал мне: человек расскажет вам все, что вам нужно знать. Просто нужно дать им возможность высказаться.
Мое сердце замирает, и я чувствую на себе пять пар глаз. Я ерзаю, отворачиваюсь, чтобы процедить пасту, и моя мама бедром толкает меня, тихо посмеиваясь.
— Это ужасно похоже на то, что говорил твой отец, — говорит она мне тихим голосом.
Я закатываю глаза, сосредотачиваясь на задаче, стоящей передо мной, пока Морган извиняется, а Алекс отвечает на вопросы.
Вывалив нарезанную брокколи на сковороду с кусочком масла, я включаю огонь и начинаю их обжаривать, работая в тишине, пока моя мама добавляет больше пармезана в свой соус.
— Итак, детектив Слоан... — начинаю я, не зная, как она отреагирует на эту тему.
Она убирает с лица вьющиеся, непослушные волосы и кивает.
— Это маленькая Морган Дженсен? Я знаю, дорогой. Я была на вечеринке в честь Хэллоуина.
По какой-то причине мои пальцы дрожат, когда я продолжаю готовить, страх опаляет мои нервы.
Ее руки замирают на полпути, черный перец падает из шейкера, который она держит. Когда она смотрит на меня, ее глаза сияют.
— Ты нашел ее.
Я сглатываю, кивая, мама бросает перец на стойку и бросается в мои объятия, чуть не сбив при этом сковородку с плиты. Ее визг пронзает мои барабанные перепонки, и она трясет меня, как закупоренную бутылку кетчупа, ее волнение захлестывает меня.
— Знаешь, я все время тебе верила.
Дейзи фыркает с того места, где сидит на диване, очевидно, подслушивая.
— Нет, не верила.
Но мне все равно, верила она или нет — мне все равно, верил ли вообще кто-нибудь.
Это не имеет значения.
Правда не меняется только потому, что люди предпочитают ее отрицать.
Проходит час, и пресс-конференция продолжается, но я выгоняю всех, зная, что Морган скоро будет здесь на ночь, которую я ей обещал.
Впервые с тех пор как мы встретились, мы будем наслаждаться обществом друг друга без давления со стороны, и мой член рвется погрузиться в нее как можно скорее.
Я бросаюсь к входной двери, когда раздается стук, стремясь начать вечер, но моя грудь сдувается, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с Гейбом.
Только что начался дождь, так что капли падают ему на плечи, и он поднимает руку, стряхивая воду со своих песочно-светлых волос.
— Слишком рано, — говорю я, рука уже снова закрывает дверь, но затем он вытаскивает руку из-за спины и достает маленькую металлическую коробочку. Я сглатываю, приподнимая бровь. — Что это?
— Конфисковал с заднего сиденья машины Клепски, — говорит Гейб, пожимая плечами. — Там они нашли ожерелье Альты Мэй, и... — Он открывает крышку, открывая коробку ровно настолько, чтобы я мог рассмотреть содержимое. — И некоторые из твоих рисунков. Я узнал их, и добыл из улик для тебя.
Взяв коробку, я засовываю руку внутрь, перебирая содержимое. Мое сердце бешено колотится, в животе возникает неприятное чувство, которое пытается затянуть меня под свою поверхность.
— Это не мой сейф, — говорю я, печаль застревает у меня в горле. — И это не все мои фотографии.
Гейб хмурится, нахмурив брови.
— Черт. Мне очень жаль, чувак. Он, должно быть, уничтожил их.
Я киваю, странное чувство прорастает во мне, окружая мое сердце, как забор из колючей проволоки.
Фары вспыхивают, когда машина Моргана подъезжает к моему дому, и дождь начинает лить сильнее, подражая моему быстро портящемуся настроению.
— Я должен отвести Дейзи обратно к няне, — говорит Гейб, делая шаг назад и натягивая воротник куртки на шею. — Я займусь этим для тебя, хорошо? Посмотрим, смогу ли я найти остальное.
Снова кивнув, я возвращаюсь в дверной проем, ставя коробку на полку в коридоре.
Нацепив на лицо улыбку, я скрещиваю руки на груди и прислоняюсь к стене, стараясь не придавать большого значения мысли о том, что я навсегда потерял часть своего детства.
ГЛАВА 47
Обычно после того, как дело раскрыто и убийцу сажают, возникает чувство облегчения.
И хотя суд над Клепски не состоялся и не состоится в течение некоторого времени, я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь на острове Скельм захочет помочь ему с освобождением под залог.
У него нет алиби на те ночи, когда были совершены убийства.
Утверждает, что он был дома пьян и большую часть времени не помнит.
Между тем, чековой книжкой и обнаруженных драгоценностей Альты Мэй в багажнике его машины достаточно, чтобы держать его под стражей до слушания.
К тому же он на сто процентов склонен скрыться от правосудия.
И даже несмотря на все это, я не чувствую облегчения, как обычно. Вместо этого чувствую себя неудачницей. Потому что Клепски застал меня врасплох. Я думала, что он завязан, конечно, но никогда на самом деле не думала, что он может быть убийцей.
Думала, что это слишком очевидно. Что он слишком глуп.