— Нет?
— Она может быть Морган Дженсен, но та маленькая девочка, которую я знал восемнадцать лет назад? Ее больше не существует. — Я сглатываю комок в горле, мой пищевод горит от необузданных эмоций. — Мне было легче жить в отрицании, думая, что она вернется такой же. Как будто обстоятельства не имеют никакого отношения к тому, каким становится человек.
Гейб ничего не говорит, и я прочищаю горло, дыхание Чарли на моей шее учащается.
— В любом случае, для меня не имеет значения, вернутся ли к ней какие-нибудь воспоминания. Меня больше интересует создание новых.
— Мило. — Он ухмыляется, но улыбка не достигает его глаз. — Ты попытаешься уговорить ее остаться?
— Я уже спросил. Жду конкретного ответа.
— Ах, она заставляет тебя поработать ради этого. — Он принимает сидячее положение, хлопая руками по коленям. — Твоя сестра никогда не заставляет меня работать. Ее всегда было легко завоевать.
Я фыркаю, поднимаясь на ноги одновременно с ним.
— Понятия не имею, откуда у нее это качество.
Шагнув вперед, Гейб протягивает руку, чтобы забрать у меня Чарли, поправляя его так, чтобы голова спящего ребенка упала ему на плечо. Он гладит рукой пушистую головку ребенка, целуя линию его волос.
— Ее незлопамятность — хорошее дополнение к семье Портер, — говорит он, улыбка кривит его губы.
Закатив глаза, я направляюсь на кухню, а он разворачивается и направляется вверх по лестнице, говоря, что собирается уложить Чарли вздремнуть.
Я завариваю чашку мятного чая, надеясь, что это поможет успокоить боль, вспыхивающую у меня в животе, и направляюсь в кабинет, чтобы просмотреть предложение Джордана Томаса помочь возродить компанию «Омары Портера».
Я теряю счет времени, перелистывая папку, и когда возвращаюсь в гостиную, солнце начинает садиться. Я почти ожидаю, что Гейб либо отключился на диване, либо смотрит телевизор, но вместо этого я нахожу комнату пустой.
— Гейб? — зову я, мой голос отскакивает от стен.
С кружкой в руке я поднимаюсь по лестнице, моя тошнота с каждым шагом становится все сильнее.
Заглянув в комнату, которую делят Гейб и Дейзи, я обнаруживаю, что она тоже пуста, если не считать спящего Чарли в белой кроватке у стены. В ванной дальше по коридору никого нет, и я даже заглядываю в мамину комнату на всякий случай, все еще не находя лучшего друга.
Мой взгляд падает на первую дверь в коридоре; она слегка приоткрыта, но внутри совершенно темно, и мой желудок сжимается, когда я подхожу, готовясь к тому, что Гейб выскочит из гребаной тени и напугает меня, как делал, когда мы были детьми.
«Неудивительно, что я предпочитал Морган его компании», — размышляю я, молча, открывая дверь. Моя рука скользит по стене, нащупывает выключатель и щелкает им, тело напрягается, ожидая нападения.
Но ничего не происходит.
Дверь легко распахивается, ударяясь о стену, и я поражен тем, насколько по-другому выглядит спальня по сравнению с тем, как я был здесь в последний раз, трахая Морган на вечеринке в честь Хэллоуина. Моя кожа горит при воспоминании об этом, и я осторожно переступаю порог, стараясь ничего не нарушить.
Комната выглядит так, как будто по ней пронесся торнадо; ранее заклеенные коробки разорваны и беспорядочно разбросаны по комнате, некоторые раздавлены, а некоторые разорваны, их содержимое разбросано по кровати и ковру, как будто каждая коробка изверглась и оставила беспорядок.
Простыни скомканы и засунуты между рамой кровати и стеной, и повсюду разбитое стекло. Осторожно на цыпочках, чтобы не усугубить беспорядок, прохожу внутрь, чтобы осмотреть окно на предмет взлома.
Отодвинув занавеску, нахожу окно совершенно нетронутым, и мой разум начинает лихорадочно работать, проплывая сквозь миллион возможностей и пытаясь найти объяснение.
— Какого черта... — говорю я, замолкая, когда поворачиваюсь по кругу, пощипывая переносицу.
Это… сделал Гейб?
Мои мысли возвращаются к ночи Хэллоуина и краткой мысли о том, спал ли Гейб в комнате из-за того, что была застелена кровать. Комната казалась обжитой, даже если у меня не было времени слишком много думать об этом.
В то время у меня были более неотложные дела на уме, например, раздеть Морган догола и оттрахать до потери пульса.
Но если Гейб спал здесь, зачем ему было разрушать комнату?
Выдыхая, я выглядываю в окно, отмечая, что его машины нет на месте, чувство вины обвивает щупальцами мое сердце. Может быть, он был более пьян, чем я думал, а я просто, блядь, отмахнулся от него?
Тем не менее, это не похоже на него — уходить, не попрощавшись, так что, похоже, что-то просто вывело его из себя.
Может быть, я здесь и ни при чем.
Царапающий звук привлекает мое внимание, и я замираю, тревога наполняет мою грудь и заставляет сердце биться быстрее, когда я оглядываюсь, уверенный, что каким-то образом пропустил незваного гостя. Бросившись обратно через комнату, я высовываю голову за дверь, оглядывая коридор.
Все совершенно тихо, единственный слышимый звук — тяжелое дыхание Чарли в соседней комнате. Я вздыхаю. Похоже, мысли обо всем, что произошло на Хэллоуин и до этого момента, хаотично кружащиеся в моем мозгу, вызвали у меня слуховые галлюцинации.
В груди все сжимается, я двигаюсь, чтобы закрыть дверь в свободную комнату, решив поговорить об этом с Гейбом, когда он решит вернуться.
Как только выхожу из комнаты, останавливаюсь, когда что-то блеснуло из-под кровати и привлекло мое внимание.
Постукивая ногой по полу, я пожимаю плечами.
— Не похоже, чтобы он когда-либо уважал мою личную жизнь.
Распахнув дверь пошире, я возвращаюсь в комнату, присаживаюсь на корточки и вслепую нащупываю предмет. Пальцами касаюсь чего-то холодного и металлического, и брови хмурятся, когда я вытаскиваю это.
Время, кажется, полностью останавливается, когда смотрю на него, сжимая металлические стенки так крепко, что пальцы немеют.
Мое дыхание прерывается, как будто мои легкие наполнились мокрым цементом, а сердце сбивается с ритма в груди, как заводная игрушка.
Пробегая большими пальцами по гладким углам, я пытаюсь прочистить горло и отлепить язык от неба. Поднявшись на ноги, медленно кладу предмет на кровать, быстро моргая, как будто это могло бы заставить его исчезнуть.
Мой сейф.
Прерывистое дыхание вырывается из меня, когда я играю с замком — маленькой золотой пряжкой с выгравированными на ней инициалами моего отца.
Он сломан, как будто кто-то ударил по нему молотком, чтобы получить доступ внутрь.
— Какого хрена, — шепчу себе под нос, качая головой, когда откидываю крышку, отмечая, что коробка пуста.
Любая крупица надежды, за которую я цеплялся, что смогу вернуть свои фотографии и газетные статьи о Морган Дженсен, исчезают, как только я смотрю в пустую коробку.
Я сдуваюсь от осознания этого, плечи опускаются.
Но затем я поднимаю взгляд на внутреннюю сторону крышки, и во мне бушует дурное предчувствие. Красные флажки всплывают у меня в голове, пытаясь остановить меня от того, чтобы потянуть за ленту, но затем предметы освобождаются.