Я, наверное, не хуже босса чистюля.
Человеческой памяти у меня, конечно, нет. Почти. Только время от времени, сквозь систему подавления, как сквозь помехи… что-то такое брезжится. Прекрасное. Нежное. Я, честно говоря, не могу себе представить, где мог это видеть. Не в Городе же! Что ж я, Города не знаю?! На улицу выйдешь — цирк уродов. В том районе, где босс живёт — деловые люди с пластиковыми мордами, манекены манекенами, одинаковая штамповка. При них — барышни эскорта, судя по фигурам — модифицированные парни, силиконовая грудь девственной формы, а задница своя личная, не девичья округлость, а сухая мускулатура. Ноги от ушей, но икры! Колени! Ступни! Уж не ножки, я бы сказал… Мало у кого хватает кредита сделать себе маленькую ножку — да и профита особенного в этом нет. Э-хе-хе… Отойдёшь подальше — на задание, скажем, или купить выпивку — там совсем другой контингент. Шалавы всех цветов радуги. В природе такая раскраска означает «не тронь меня, я ядовитый», но природа тут не ночевала. Смотришь на такое и думаешь: как подступиться-то? Трахнуть что бы то ни было — не вопрос, конечно, хоть какое-нибудь технологическое отверстие найдётся, но стоит ли? Бандиты выглядят на этом фоне, как ангелы — хотя бы потому, что цветовая гамма глаза не режет.
А с другой стороны, их ведь тоже можно понять. Серый бетон, серый асфальт, стены и пыль, бензиновый чад, металл, пластик, поток автомобилей, реактивные байки, сабвей грохочет… В уличном грохоте аудиорекламы почти не слышно, зато лазерная и неоновая всегда видны, хоть днём, хоть ночью. Небо — как стандартная заставка входа в Сеть при загрузке: никаких тебе архаических радостей, громадная голографическая эмблема «Роботикс Инк» во всё мироздание. Конечно, чтобы на этом фоне хоть как-то выделяться, надо соответствовать. Только — грустно всё это видеть. Но технику я об этом — молчок, чтобы не снивелировали эмоцию. Грустишь — чувствуешь себя человеком.
А мне это важно. У меня — человеческие идеалы.
Когда проходишь профилактику — состояние такое… вроде сна или транса. Вот в этом сне и видишь иногда… её. Потом, когда проснёшься — вспоминается только в общих чертах: что личико нежное, такое… как бы сказать… как только что с конвейера. Глаза — большие, влажные, синие, ресницы длинные. Губы… полные, но такое чувство, что не имплантант, а настоящие. Носик крохотный. А на ощупь — мягонькая, правильно мягкая, как живое тело: сравнить с силиконом или с железной твёрдостью киборга — сразу отличишь. И грудь, главное, такая… одним словом, чуть-чуть неправильной формы грудь, с острыми сосками — такую себе никто не сделает, такая бывает только сама по себе.
А вот какие волосы — я не помню. Может, гладко убраны, может, никаких нет. Но, по мне, лучше никаких, чем торчащая зелёная проволока, или фиолетовые шипы с белыми кончиками, или бурая пакля раскосмаченная… Короче, красота. Тайная любовь. И где-то я её видел, что показательно.
Ни о каких воспоминаниях не жалею. Меньше помнишь — лучше себя чувствуешь. Только вот о ней иногда вспоминаю-вспоминаю-вспоминаю. И довспоминался, конечно.
Выпало тогда нам с Дэном тяжёлое дельце. Босс велел на таможне забрать фуру с какой-то дрянью и пригнать к нему на виллу. Дела бы на копейку — да фуру охраняли, не только реактивные байки, но и вертолёты. Форменный бой вышел. Босс, конечно, говорил: «Мальчики, вы — потише», — но как тут сделаешь потише? Пока я байкеров отстреливал, Дэн вертолёт на дом уронил. Так шарахнуло — наверное, на другом конце города услышали. Хорошо ещё, без полиции обошлось — босс, видно, кому-то сунул, чтобы не ввязывались не в своё дело.
Короче, пригнали мы эту фуру, даже не заглядывали, что там лежит — не до того было. Потрепали нас с Дэном, у него — левая рука болталась на паре кабелей, у меня — дырка в плече и каркас торчит. Больно ужасно, а самое противное — чувствуешь, как из-за сбоя в двигательном блоке заедает движок, что-то всё время прокручивается. Просто до слёз, до тоски раздражает. Как чесотка.
Босс нас увидал — только вздохнул.
— Бедные мальчики, — говорит. — Сейчас техника пришлю. А пока — по глоточку?
Ну, всегда же, пожалуйста, если по глоточку. А босс вытаскивает канистру — оформлена шикарно, серебристый пластик, голограммы — и я понимаю: не просто стимулятор.
А босс говорит:
— Новая формула, мальчики. Ускоряет восстановление живой ткани, да ещё и душу согревает, у кого осталась!
Посмеялись, выпили. Хорошо пошла. Странная штука, чувствую — вправду потеплело, сканеры будто на резкость подстроили, а в движки оно втекло, как масло. Славно, в общем. А босс наливает ещё по стакану: