Бейта прервала его:
— Эти концерты! Я все старалась понять, зачем они были нужны. Теперь я вижу.
— Да, — подтвердил Маньифико. — Визи-Сонор действует как фокусирующее устройство. В некотором смысле он и сам является примитивным устройством эмоционального контроля. С его помощью я могу воздействовать либо сразу на большие массы людей, либо на одного человека, но с большей интенсивностью. Концерты, которые я давал на Терминусе и на Хэйвене перед тем, как эти планеты пали, внесли свой вклад в развитие пораженческих настроений. На Неотранторе без Визи-Сонора я мог бы здорово навредить кронпринцу, но убить его я бы не смог. Понимаете?
— Но моей самой важной находкой был Эблинг Мис. Мог бы быть… — Маньифико произнес эти слова с досадой и снова заторопился. — В эмоциональном контроле имеется особая грань, вам неведомая. Интуиция, озарение, предвидение — называйте как угодно — тоже может рассматриваться как эмоция. По крайней мере я могу ее так рассматривать. Вам это недоступно, не так ли?
Он выждал, но никто ему не ответил.
— Человеческий разум работает с низкой эффективностью. Обычно называют цифру двадцать процентов. Когда же происходит вспышка мгновенной активности, ее именуют предвидением, озарением или интуицией. Я давно обнаружил, что в моих силах — воздействовать на мозг так, чтобы он постоянно работал с высокой интенсивностью. Процесс этот способен убить человека, но он полезен… Подавитель атомного поля, использованный мною в войне с Установлением, явился результатом воздействия на калганского техника. Я снова действовал через других. Эблинг Мис был лакомым кусочком. Его возможности были велики, и я в них нуждался. Еще до того, как разразилась моя война с Установлением, я уже отправил делегатов для переговоров с Империей. В то время я уже начал свои поиски Второго Установления. Естественно, я его не нашел. Естественно, я знал, что я должен найти его — и вся проблема упиралась в Эблинга Миса. С его интеллектом, переведенным в режим высокой эффективности, он сумел бы, возможно, воспроизвести работу Хари Селдона.
Частично он сделал это. Я довел его до полного предела. Процесс был беспощаден, но так или иначе он должен был быть завершен. К концу Мис бы умер, но он жил… — не сумев совладать с чувствами, он снова сделал паузу. — Он прожил бы достаточно долго. Мы втроем, вместе, могли бы отправиться прямо на Второе Установление. Это стало бы последней битвой — если бы не моя ошибка.
Голос Торана окреп.
— Зачем вы так тянете? В чем была ваша ошибка и… и кончайте с вашей речью.
— Ну как же… Причиной ошибки была ваша жена. Это необычная личность. Я не встречал подобных ей за всю свою прежнюю жизнь. Я… Я…
Голос Маньифико неожиданно дрогнул. Он с трудом взял себя в руки. Когда он продолжил, облик его приобрел угрюмость.
— Я понравился ей без того, чтобы корректировать ее чувства. Я не казался ей ни отталкивающим, ни забавным. Она жалела меня. Она полюбила меня! Разве вы не понимаете? Разве вы не видите, что это для меня значило? Никто никогда… Что ж, я… дорожил этим. Меня подвели мои собственные чувства, хоть я и властвовал над чувствами всех остальных. Я держался подальше от ее сознания, понимаете; я не воздействовал на него. Я слишком нежил естественное чувство. Это было моей ошибкой — первой ошибкой. Вы, Торан, вы-то были под контролем. Вы никогда не подозревали меня; никогда не расспрашивали меня; никогда не замечали во мне ничего странного или необычного.
Как, к примеру, в истории с остановившим нас «филианским» кораблем. Они, кстати, знали наше местонахождение, поскольку я поддерживал с ними связь; точно так же я постоянно оставался на связи с моими генералами. Когда они остановили нас, меня взяли на борт, чтобы обработать Хэна Притчера, который был там на положении пленного. Когда я отбыл, он стал полковником, человеком Мула и командиром. Вся процедура была слишком явной даже для вас, Торан. И все же вы приняли мое объяснение, полное нелепостей. Понимаете, что я имею в виду?
Торан скорчил гримасу и вызывающе спросил:
— А как вы поддерживали связь со своими генералами?
— В этом не было ничего сложного. Ультраволновые передатчики просты в обращении и впечатляют своими малыми размерами. И, по сути, я не мог быть уличен! Любой, заставший меня за моим занятием, покинул бы мое общество с вырезанным кусочком памяти. Подобное случалось. На Неотранторе мои глупые чувства подвели меня опять. Бейта не находилась под моим контролем, но несмотря на это, она никогда не заподозрила бы меня, если бы я не потерял голову из-за кронпринца.
Его намерения насчет Бейты разъярили меня. Я убил его. Это был глупый жест. Ненавязчивой схватки было бы вполне достаточно. И все же ваши подозрения не стали бы уверенностью, если бы я остановил Притчера, который разболтался с самыми лучшими намерениями, или обращал бы меньше внимания на Миса и больше на вас… — он пожал плечами.
— Это все? — спросила Бейта.
— Это все.
— Ну и что же?
— Я буду продолжать свою программу. В том, что в нынешнюю эпоху вырождения я найду другого человека, столь же одаренного и подготовленного, как Эблинг Мис, я сомневаюсь. Я должен буду искать Второе Установление по-иному. В некотором смысле вы победили меня.
И тут торжествующая Бейта вскочила на ноги.
— В некотором смысле? Только в некотором смысле? Мы победили вас полностью! Все ваши победы вне Установления ничего не будут стоить, потому что Галактика теперь — варварский вакуум.
Само Установление — это лишь второстепенная победа, поскольку оно и не предназначалось для того, чтобы остановить вашу разновидность кризиса. По-настоящему вам надо было одолеть Второе Установление — Второе Установление! — и это Второе Установление разгромит вас. Единственный ваш шанс состоял в том, чтобы отыскать его и поразить прежде, чем оно успеет подготовиться. Теперь это вам не удастся. С каждой минутой, начиная с данного момента, их готовность к встрече с вами будет возрастать. В этот момент, в этот самый момент механизм, быть может, уже запущен. И вы убедитесь в этом — когда оно поразит вас, и ваша кратковременная власть кончится, и вы останетесь лишь очередным напыщенным завоевателем, быстро и зловеще мелькнувшим на кровавом лице истории.
Ее неистовая речь стала сбивчивой, она почти задыхалась.
— И победили вас мы, Торан и я. Я довольна. Я готова умереть.
Но глаза Мула не изменились; это были все те же печальные, карие, любящие глаза Маньифико.
— Я не буду никого тут убивать. В конце концов, у вас нет возможности дальше вредить мне; и к тому же ваша смерть не вернет Эблинга Миса. За свои ошибки несу ответственность я сам. Ваш муж и вы можете уйти! Идите с миром ради того, что я именую… дружбой.
И он добавил с неожиданным оттенком гордости:
— И, тем не менее, я все еще Мул, самый могущественный человек в Галактике. Я еще одолею Второе Установление.
Свою последнюю стрелу Бейта выпустила с твердой, спокойной уверенностью:
— Не одолеете! Я верю в мудрость Селдона. Вы будете первым и последним правителем своей династии.
Что-то задело Маньифико.
— Моей династии? Да, я часто думал об этом. Что я мог бы основать династию. Что я мог бы иметь подходящую супругу.
Бейта внезапно уловила смысл выражения его глаз и застыла в ужасе.
Маньифико покачал головой.
— Я чувствую ваше отвращение, но это глупо. Это был бы искусственный экстаз, но между ним и врожденным чувством не было бы разницы. Но дело обстоит иначе. Я назвал себя Мулом… но не из-за своей силы… разумеется…
Он покинул их, ни разу не обернувшись.
Конец второй книги