В комнате полы из тёмного красного дерева и полки из такого же темного дерева, расположенные вдоль трёх стен. Полки заполнены, возможно, тысячами книг. Здесь пахнет Романом, сильно и пряно. Его запах достаточно силён, чтобы заставить меня подумать, что, несмотря на то что Дебри были его настоящим домом, он, должно быть, провел здесь много времени до того, как исчез мой отец.
Мои сёстры тяжело опираются на меня, и я так быстро, как только могу, помогаю им добраться до мягких на вид диванов, которые стоят у самой дальней стены, где находится пустой камин.
Они спотыкаются, когда мы проходим мимо кресел, и, наконец, падают на диван бок о бок, утопая в нём. Они истощены. Дни ограниченного питания и иллюзии, которые могли бы подорвать их энергию, взяли своё.
Мои волки расселись по полу перед ними, все, кроме Эйса, который расхаживает по комнате, обнюхивая каждый угол. Позволяя ему устроиться так, как ему нужно, я придвигаю кресло, чтобы сесть напротив сестёр. Никто из них не проронил ни слова с тех пор, как мы вышли из тюрьмы, и это меня беспокоит.
Под глазами Малии залегли тёмные круги, здоровый блеск кожи почти исчез. Она выглядит такой же измученной, как и Таня, чьи бирюзово-голубые глаза остекленели от слёз.
— Что, чёрт возьми, с нами случилось? — хрипит Таня. — Только что мы были счастливы. У нас было всё, что нам было нужно. А потом… Она качает головой, её спутанные волосы так спутались, что рассыпались по плечам. — Значит, это были не мы.
Я стараюсь говорить тихо, как можно мягче, но не приукрашиваю то, что с ними случилось.
— Это была иллюзия, — говорю я. — Тюрьма хотела, чтобы у тебя были самые заветные желания, чтобы вы не пытались сбежать. Я понятия не имела, насколько всё плохо, пока не вошла и не увидела это сама.
Я пытаюсь совладать со своими эмоциями, но по моей щеке катится слеза.
— Вы обе были так счастливы, но это была ложь. Она отнимает у вас энергию. Вы истощаете свои тела. Тюрьма создана для того, чтобы сохранить вам жизнь — и я не сомневаюсь, что так бы и было, — но, в конечном счете, я уверена, вы бы остались лишь оболочками самих себя. Всё это время ваши сердца и умы были счастливы.
Несмотря на усталость, Таня сжимает кулаки, её руки дрожат.
— Я была с Дастианом, — она так крепко зажмуривает глаза, что ей, должно быть, больно. — У нас был дом.
Её боль ощутима, но, по крайней мере, она её выражает.
В отличие от Малии.
Она смотрит прямо перед собой, рассеянно, не подавая виду, что видит стену с книгами напротив себя.
— Малия? — тихо спрашиваю я.
Она с трудом сглатывает, наконец отрывая взгляд от дальней стены.
— Я даже не понимаю, почему это сделало меня счастливой, — говорит она скрипучим голосом. — Я давно решила, что не хочу быть частью ковена — не тогда, когда они так дискриминационны. Я ненавидела ковен в Вегасе. И всё же…
— Это казалось правильным? — спрашиваю я.
Она кивает, плотно сжимая губы.
— Я чувствовала себя завершённой, но теперь… Я вижу, насколько пустым и фальшивым это было.
Она медленно подтягивает под себя ноги и откидывается на спинку дивана.
— Иллюзия подействовала на меня. Больше, чем я хотела бы признать. Мне понравилась атмосфера шабаша, возможность поделиться своей магией… Я изо всех сил пыталась прийти в себя с тех пор, как ты нас вытащила, но это помогает, — она смахивает слёзы со щек. — Я снова со своей стаей. С вами и волками. Это помогает.
В этот момент возвращается Роман, неся огромный поднос, заставленный тарелками, мисками и чашками, который он ставит на пол между нами. От еды, которую Роман, должно быть, сотворил по волшебству, исходят божественные ароматы. Это заставляет меня осознать, как давно я в последний раз нормально питалась, но мои сёстры на первом месте.
— Будьте осторожны, — предупреждает Роман моих сестёр. — Ваши желудки сократятся. Слишком много еды и слишком скоро вы заболеете, — он указывает на бульон в тарелках. — Этот суп богат питательными веществами, и ваш организм должен его хорошо переносить, но пейте медленно.
Таня замирает, хватая намазанную маслом булочку, и смотрит на Романа, как она осторожно отрывает уголок от булочки и отправляет его в рот, прежде чем взять тарелку с супом и подержать её в руках.
Она делает отмеренный глоток, не сводя глаз с Романа, а потом, проглотив, издаёт стон.
— О… это вкусно. Ты уверен, что я не смогу это проглотить?