Я сворачиваю с тропинки и направляюсь к дереву, у которого она стоит, отмечая, что, возможно, впервые сквозь листья и кроны деревьев пробиваются зелёные ростки. Мы, конечно, ещё не выбрались из Запретных Земель, так как земля всё ещё покрыта пеплом, но я считаю, что мы движемся в правильном направлении.
Опираясь рукой о дерево, я борюсь со слабостью в ногах, а боль всё нарастает и нарастает.
— Прости, — говорю я, активируя руну, чтобы снять защитный костюм, и снова надеваю платье, которое начинаю ненавидеть. — Мне нужно проверить свою спину.
Глядя на изодранное в клочья и заляпанное кровью платье, я, не успев дважды подумать, выпускаю свои волчьи когти и разрезаю кружева на каждой руке, превращая лиф в подобие майки. Я проделываю то же самое с кружевом на юбке, а затем разрезаю его посередине и сзади, чтобы получилось четыре полоски, которые можно обвязать вокруг ног, как самодельные шорты. Это настолько далеко от моды, насколько это возможно, но теперь я могу бегать и передвигаться в таком наряде, не надевая боди постоянно. Руна — мощный источник энергии, несмотря на свой небольшой размер, но из-за повреждения костюма моя собственная энергия уходит на поддержание магии рун.
Как только я переделываю платье, насколько это возможно, я обращаю внимание на свои травмы.
Жнец подталкивает меня локтем, обнюхивая мою кожу, и я замечаю, что несколько царапин на моих руках зажили, но некоторые, более глубокие, всё ещё красные и кровоточат. Прежде чем я успеваю задуматься о том, почему на мне всё так медленно заживает, Жнец придвигается ещё ближе, быстро проводя языком по каждой из ран. Почти сразу же острая боль в моих руках ослабевает.
Её действия так сильно напоминают мне о том, как Лука облизывал моё лицо и укусил за плечо, чтобы разрушить руну, которую Роман наложил на меня, что это вызывает острую боль в памяти. Действия Луки были тихими, но решительными, и от воспоминаний о его заботе обо мне у меня горят глаза.
— Спасибо, — выдыхаю я, чувствуя себя в стае такой желанной после того, как я осталась без сестёр, а теперь и без своих демонов-волков на этой враждебной земле. — Я твоя должница.
Она снова прижимается ко мне, и её тяжесть кажется до боли знакомой, когда она отталкивает меня в сторону, точно так же как это делал бы Блиц, когда ему немного не по себе.
— Нет никакого долга.
Теперь Жнец навела меня на мысли обо всех моих волках: об её интеллекте, как у Темпл, о её свирепости, как у Эйса, о её заботе, как у Луки, и о языке её тела, как у Блица. От неё может исходить смертоносная атмосфера, которая, рискну предположить, сильнее, чем даже от самых страшных зверей в этих краях, но, очевидно, если я связана с ней узами, её сердце настолько чисто, насколько это возможно.
Она продолжает работать надо мной, и я медленно опускаюсь на землю, чтобы дать ей доступ к моей раненой спине и животу. С её помощью все мои видимые порезы затянулись, оставив только тупую боль в некоторых рёбрах — как минимум, они ушиблены — и, наконец, проклятый шип в спине.
— Я не знаю, почему я сама не исцеляюсь, — потянувшись назад, я нащупываю на плече то место, где всё ещё торчит шип. — Мой организм уже должен был отторгнуть этот шип.
Жнец обнюхивает рану, и я с трудом сдерживаю крик боли от резкого укола, который следует за её лёгким прикосновением. Вслед за болью появляется жар, глубокое жжение, которое говорит мне, что этот шип должен выйти. Сейчас.
— В этом шипе яд, — говорит она, не приближаясь к нему больше. — Это шип-коготь. Если ты попытаешься его удалить, он разорвёт твою плоть и введёт последнюю дозу яда, которая убьёт тебя. Тебе повезло, что на тебя больше ничего не обрушилось.
Поворачиваю голову через плечо, чтобы лучше её разглядеть — о чём я тут же жалею, потому что это бередит мне рану, — и спрашиваю:
— Яд? Ты уверена?
Она кивает.
— Сейчас это заставляет тебя чувствовать настоящую боль, но скоро она пройдет. У меня нет средств, чтобы снять её, но мы должны найти способ как можно скорее её снять. Иначе ты станешь жертвой яда.
Тот факт, что толчки, которые я ощущаю, — это онемевшая боль, довольно ужасна, но это объясняет ощущение жжения, которое, кажется, становится всё глубже.
— Я не знаю, как его удалить, — говорю я, и это признание горчит у меня на языке. Уязвимость — отстой, и сейчас я очень слаба. — Лучше всего мне продолжать двигаться и, надеюсь, добраться до Города Демонов до того, как я сдамся.
И надеюсь, что мне удастся каким-то образом добраться до Малии вовремя. Её колдовская магия — прямо сейчас мой единственный спасательный круг.