Он помолчал и добавил:
— Таковы условия сделки. Принимаете их?
Они некоторое время молча изучали брата.
— Что, если в течение следующих трех месяцев ты не встретишь подходящую леди? — в конце концов спросила Белинда.
— Значит, когда начнется малый сезон, я вернусь в Лондон и буду вынужден искать невесту там. — Джарвис холодно улыбнулся. — Если вы так уверены, что подходящая леди сидит и ждет по соседству, тогда вы должны быть готовы либо позволить судьбе следовать своей дорогой, либо устроить так, чтобы эта леди появилась на моем пути.
Девочки безмолвно посоветовались, обменявшись взглядами, и снова заговорила Белинда:
— Если ты дашь честное слово, что будешь искать всерьез и что потом будешь активно ухаживать за этой подходящей леди, тогда… — Она в нерешительности замялась и, в последний раз взглянув на сестер, кивнула: — Да, мы заключаем с тобой сделку.
— Хорошо. В таком случае позвольте мне уйти.
Еще раз взглянув в лица сестер, Джарвис повернулся и пошел к двери. Ему было необходимо уйти — выпустить на волю накопившееся раздражение. Рывком распахнув дверь, он выскочил в коридор — и едва не столкнулся с Ситуэллом, своим дворецким.
Ситуэлл профессиональным движением быстро отступил назад, чтобы избежать столкновения, и Джарвис вздохнул с облегчением, а потом, закрыв дверь, вопросительно поднял бровь.
— Прибыла леди Гаскойн и хочет видеть вас, милорд.
— Где она?
— В парадном холле, милорд. Она сообщила, что дело не займет много времени, и она не хочет беспокоить леди Сибил.
— Я иду к ней, — кивнул Джарвис, благодаря небеса за небольшую передышку, и пошел по коридору, предоставив Ситуэллу следовать за ним.
Договоренность с сестрами не беспокоила Джарвиса; он совершенно точно знал, что нигде поблизости просто не существует подходящей леди.
А это означало, что для него поиск жены откладывается до того времени, когда высшее общество вернется в столицу в конце сентября.
Итак, его сделка с сестрами не стоила ему ровным счетом ничего. Вызывало досаду лишь то, что он вообще был вынужден пойти на такую сделку.
Завернув за угол, он увидел впереди высокую фигуру, ожидавшую у круглого стола в центре большого парадного холла, и внутренне поморщился — несомненно, Мэдлин пришла узнать о мельнице.
Дочь предыдущего виконта Гаскойна, единственный ребенок от его первого брака, была старшей сводной сестрой теперешнего виконта Гарольда, которого все знали как Гарри, еще несовершеннолетнего — ему было всего пятнадцать лет. Семья Гаскойнов владела имением Треливер-Парк, расположенным над Блэк-Хедом, восточным мысом того же залива, на котором стоял и замок Джарвиса, смотрящий на бухту с запада. Гаскойны жили в Парке почти столько же, сколько Трегарты в замке Краухерст; оба семейства были главными землевладельцами в этих местах.
Так как Мэдлин, согласно завещанию покойного отца, была главным попечителем своих трех братьев, включая Гарри, именно она де-факто исполняла роль виконта Гаскойна. Она управляла имением и принимала все необходимые решения. Так как отец посвятил ее во все детали ведения хозяйства, она вела все дела со времени его болезни и кончины восемь лет назад, и соседи давно привыкли относиться к ней как к человеку, выступающему от имени своего брата.
К тому же благодаря образцовому выполнению своей трудной обязанности по воспитанию братьев она приобрела уважение всех живущих на полуострове и даже за его пределами.
Джарвис направился к ней, и Мэдлин, услышав его шаги, обернулась, и легкая улыбка осветила ее лицо. Проведя много лет за границей, Джарвис знал девушку не слишком хорошо, но так как он родился в Трегарт-Мэноре и много месяцев своего детства провел в замке у дяди и кузенов, он знал о существовании Мэдлин большую часть ее жизни. Со времени его неожиданного обретения графства три года назад и еще больше с тех пор, как он год назад вышел в отставку и взял бразды правления имением в свои руки, он часто имел дело с Мэдлин; правда, будучи оба людьми занятыми, они чаще всего просто обменивались письмами.
Мэдлин была достаточно высокой — всего на несколько дюймов ниже самого Джарвиса. Обычно, объезжая имение, она надевала темную одежду, и в этот день на ней было практичное темно-коричневое платье. Широкополая шляпа, болтавшаяся на одной руке, предназначалась для того, чтобы защищать от солнца нежную кожу, но в большей степени для того, чтобы удерживать непокорные густые волосы. Как бы тщательно ни собирала она их в пучок на макушке, пряди выбивались и превращались в сияющие медные нити, обрамляя ее лицо и делая ее похожей на русскую мадонну. Волосы, однако, были единственным элементом ее внешности, не подвластным контролю; все остальное было строго деловым.
Когда Джарвис подошел, она протянула ему одетую в перчатку руку, которую он пожал.
— Мэдлин.
— Джарвис, — кивнула она в ответ, забирая руку, и у нее на лице появилось виноватое выражение. — Прежде чем вы что-либо скажете, знайте: я здесь затем, чтобы попросить прощения.
— Я думал, вы приехали по поводу мельницы.
Он удивленно свел брови.
— Нет, — улыбнулась она, — хотя я слышала о вашей беде. Очень странно, что к этому причастны ваши сестры. Вы узнали, почему они это сделали? Или, как в случае с моими братьями, это просто была «хорошая идея на тот момент»?
— Что-то вроде этого. — Джарвис грустно улыбнулся. — Но за что вы извиняетесь?
— В свете произошедшего с мельницей вы поймете. К сожалению, последней великолепной идеей моих озорных братьев было отвести вашего быка в молочное стадо. Прошу вас, не спрашивайте зачем… Их логика недоступна моему пониманию. Я уже отвела их извиниться перед вашими скотниками и проследила, чтобы они забрали быка и привели обратное стойло. Это приключение, по-видимому, не причинило ему вреда, хотя, боюсь, молочные продукты моих коров могут немного пострадать из-за возбуждения. — Она помолчала, потупив серо-зеленые глаза. — Думаю, мне следовало ожидать чего-то такого. Конечно, летом они дома, но я надеялась, что они переросли такие школьные выходки.
Мэдлин медленно направилась к входной двери, и Джарвис, приподняв брови, пошел в ногу рядом с ней.
— Гарри пятнадцать, не так ли? Он довольно скоро прекратит свои озорные проделки, но когда это произойдет, вы, возможно, пожалеете об этом. В этом сезоне небольшое ухудшение вашей молочной продукции даже не будет замечено, и если это самое плохое из того, что он и двое других устроят в этом году, нужно будет сказать спасибо за то, что нам с вами повезло.
— Когда, вы ожидаете, починят мельницу?
Мэдлин взглянула на Джарвиса, когда они остановились под навесом парадного крыльца.
Они еще несколько минут поговорили о мельнице, о будущем урожае, о местных оловянных рудниках, в которых были заинтересованы обе семьи, о последних местных деловых новостях. Как все соседские джентльмены, Джарвис научился уважать и ценить более широкую информированность Мэдлин, чем была доступна им всем.
В округе не было ни одного коммерсанта, шахтера, рабочего или фермера, который не беседовал бы охотно с мисс Гаскойн о своей работе — как и их жены. У Мэдлин было глубокое понимание абсолютно всего, что происходило на полуострове Лизард и в окружающих регионах, и вряд ли кто-либо из мужчин мог соперничать в этом с ней.
— Мне действительно нужно идти. — Мэдлин взглянула вверх на солнце и встретилась взглядом с Джарвисом. — Благодарю вас, что с пониманием отнеслись к происшествию с быком.
— Если это поможет, то скажите своим братьям, что меня их шутка не обрадовала. Я вскоре собираюсь на мельницу.
Мэдлин подала ему руку, Джарвис пожал ее и пошел вместе с Мэдлин вниз по ступенькам во двор, где дожидалась готовая пуститься вскачь лошадь — мощный, норовистый гнедой мерин, которым не многие женщины смогли бы управлять.