Но одно дело видеть девушек, занятых переодеванием, и совсем другое — тех, кто оделся нарочно в открытую одежду, чтобы привлекать внимание к своему телу.
— Бию отправила меня к вам, — Мэйлинь снова заговорила, сохраняя самообладание, — потому что люди из Ведомства безопасности требуют рассказать об убитом господине. Вы сказали Бию о подвеске и рисунке на ней, потому что видели этого господина в тот вечер с женщиной. Бию сказала…
— При чем тут я⁈ — Чунзы оторвался от губ певички, его глаза наполнились злобой. — Какое я имею отношение к этому всему? Что там наплела Бию? Какого хрена она упоминает мое имя перед шавками Ведомства?
Мэйлинь никогда не ссорилась с мужчинами и до сих пор робела, когда нужно было что-то от них требовать. Другие девушки в гостинице бойко обходились с теми, кто много выпил и отказывался платить, Мэйлинь же так не могла. Она боялась повышать голос на мужчин, боялась их разозлить, поэтому хозяйка Ицин ей никогда не давала работать с деньгами или подвыпившими клиентами. Даже на рынок ее посылали только к тем торговцам, кто точно не станет обманывать или завышать цену. Мэйлинь так и не научилась быть наглой и храброй. Единственный, с кем она могла пререкаться и спорить, был Жуян. Она столько наслушалась от Суи о его ранимой душе, романтическом характере, страсти к стихам и прочим странным особенностям, что, кажется, перестала воспринимать того за мужчину. Сейчас ее колотило от страха. Руки похолодели, все тело словно онемело, и только огромная сила воли позволяла ей произносить то, что приказал Лиджу.
— Вы рассказали Бию, как выглядела та подвеска. Это показалось людям из Ведомства важной деталью, поэтому они заинтересовались. Бию даже назвала некоего господина Лю, который мог бы помочь разобраться в рисунке. А раз вы видели убитого с той женщиной, то вы вместе с Бию…
— Мы с Бию? — снова перебил ее Чунзы, взревев, как ураганный ветер. — Какая еще женщина? Какая подвеска? Ты, подстилка Ведомства!
Чунзы вскочил и бросил фарфоровую пиалу в Мэйлинь. Она едва успела увернуться, и красивая чашечка разлетелась вдребезги о дверь.
Перед походом в бордель Мэйлинь думала взять с собой нож с кухни. Но потом призналась самой себе, что умеет им только вскрывать морских ежей да отковыривать морские ушки от камней. Она никогда не смогла бы ранить человека, но сейчас пожалела, что не захватила хоть что-нибудь острое. По крайне мере с ним она чувствовала бы себя спокойнее.
Чунзы двинулся в ее сторону, но споткнулся о раскиданные подушки, отбросил их в сторону и кинулся к Мэйлинь и та перепуганно вжалась спиной в дверь. Плечи Чунзы не были широкими, как у Лиджу, но рост и полнота придавали ему форму остроконечной горы. Он навис над ней, как тень акулы, что преграждала путь на поверхность.
— Тупая твоя башка, — Чунзы больно постучал пальцем Мэйлинь по лбу, — хотите вместе с Бию свалить все это на меня? Думаете, я идиот? Вы, небось, хотели ограбить тех мужиков, но переборщили с ядом в вине, а теперь пытаетесь меня сдать ведомству? Или подставили свои дырки чернильным крысам, надеясь на более сладкую жизнь и теперь помогаете повесить на кого-то это убийство?
Мэйлинь задрожала от страха.
— Ты действительно тупица. — Толстые губы Чунзы, измазанные в помаде певички, продолжали шевелиться, разбрасывая обидные слова и слюну. — Не подумала перед тем, как сюда прийти и пытаться свалить на меня вину, что с тобой может что-то случится? А что, если я сейчас тебя изнасилую и выкину подыхать в канаве?
Он схватил ее за рукав, но Мэйлинь словно окаменела от ужаса. Она лишь сильнее вжалась в дверь в надежде, что Чунзы не сможет ее сдвинуть с места. Кто знает, были ли его слова пустыми угрозами или нет. Мэйлинь вдохнула поглубже, это привычное действие чуть успокоило ее, и вспомнила, что с другой стороны двери стоит Лиджу, точно так же, как и она, упираясь спиной в одну из створок раздвижных дверей. Даже, возможно, прямо за ней. Она приложила ладонь к деревянной поверхности, будто это могло каким-то способом призвать Лиджу в комнату. Мэйлинь хотела закричать от ужаса, но изо рта вырвался только странный звук, похожий на тот, что издают ныряльщицы, когда оказываются на поверхности.
— Ты глухая, что ли или немая⁈ — Чунзы со всей силы дернул ее за рукав жакета и ткань затрещала, оставшись в руке Чунзы. Он отшвырнул этот кусок в сторону, и стиснул толстыми пальцами губы Мэйлинь. Он принялся сжимать и разжимать их, будто это движение способно было извлечь из нее связную речь. — Давай говори! Или ты слова забыла, сэянская потаскуха?
Он схватил Мэйлинь за волосы, чтобы оттащить от двери.