Я выдернул свою руку из его пальцев. На рукаве остался грязных след от потрохов, и мне захотелось выдать ему хорошую оплеуху.
— Не оставляй меня, — все ныл и ныл Лиджу, пока я не оттолкнул его прямо в отбросы, в которых он ковырялся.
Старик действительно не обманул. Нас сопровождала стража, и мы вошли во дворец. Только вот повели нас не на женскую половину, и никакой благородной дамы не было. Мы попали в приемную особы императорской крови. И пока мы дошли до нее, моя спина уже ныла от поклонов, которые мы совершили за время пути.
Признаться, меня всего трясло от ужаса. Вдруг этот старикан привел меня сюда, чтобы выдать за какого-то преступника? Вора, например? Вдруг его собственного внука в этом обвинили, а он решил так всех перехитрить? С другой стороны, зачем тогда вести во дворец? Тогда, может быть, он притащил меня, чтобы я развлекал благородных извращенцев? Но это тоже не походило на правду. Я выглядел ужасно: тонкие руки и ноги, изможденное тело и жуткая вонь, которая вынуждала всех вокруг жмурится и затыкать носы.
Пока я дрожал и воображал самое страшное, что приходило на ум, с другой стороны комнаты раскрылись двери. Вошел мальчишка, не сильно старше меня. Весь увешанный украшениями и одетый в очень дорогие шмотки.
Так я впервые и встретился с принцем. И он действительно просто хотел послушать мои истории, а я открыл в себе талант пустобреха. Завирал, как мог, про жемчуг, про акул, про морских духов. В общем, ему понравилось, и мои походы во дворец стали постоянными, и за них еще неплохо платили.
Отцу было все равно, откуда я беру деньги, пока я отдавал часть ему. А то что я побывал у самого принца в покоях, заставило меня возгордится. Я хвастался этим только Лиджу, стараясь увеличить пропасть между нами, но тот смотрел на меня большими глазами и чистосердечно восторгался, не испытывая никакой зависти. Мне даже стало его жалко.
— А какой он, этот принц? — шептал ночью Лиджу, подползая к моей циновке. — Что он ест?
Еда волновала нас больше всего. Лиджу исходил слюнями, когда я рассказывал ему о запеченных кроликах, печенье и соленьях. Я сам не заметил, как стал прикипать к брату, видя его неподдельное любопытство. Пока однажды он не спросил:
— А зачем принцу нужен такой, как ты? Что вы там делаете?
Мне показалось, что Лиджу решил, что я из тех, кто развлекает богатеньких всем, чем они пожелают. Дети в трущобах быстро узнают о таких вещах. Я разозлился и выписал ему затрещину. Брат не заплакал, потому что я запрещал ему.
— Я рассказываю ему важные сведения о Сэе, — солгал я. — Неровен час, и Синтора сотрет ее с лица земли. И именно благодаря тому, что он узнает от меня.
Я хотел придать себе еще больше важности в глазах брата. Пусть поймет, кто теперь сидит рядом с ним.
— Так ты предатель?
Такой простой вопрос, за которым Лиджу, будучи ребенком, не скрывал ничего, кроме любопытства. вывел меня из себя. Я бросился на него с тумаками. Обычно это не длилось больше минуты: пара пинков, да подзатыльников. Но в этот раз Лиджу сам ударил меня, и удар пришелся мне по челюсти. Я был так шокирован его отпором, что прекратил бить. После чего обиделся и не разговаривал с ним несколько дней. Даже представить не мог тогда, что первый ответный удар приведет к тому, что Лиджу однажды возьмется за оружие. А еще то, что этот синяк на моем лице сослужит мне хорошую службу.
Когда мою распухшую физиономию увидел принц, то сильно разволновался. Он походил на перепуганную мамашу, и спустя пару наших встреч и вовсе предложил мне перебраться во дворец. Я понял, что он испугался, что меня могут убить, и тогда больше не будет смешных и интересных историй. А еще некому будет учить его делать рогатки и стрелять мелкими камушками по задницам евнухов.
Я вернулся в тот день домой с гордой осанкой. Теперь покончено с этой жизнью, и настанут по-настоящему славные времена! Отцу я ничего не сказал. Хотел тайком ночью собрать вещи и убежать.
Но не вышло.
— Ты куда? — оказалось, Лиджу не спал все то время, что я собирал свой хлам. Я хотел достать свои сбережения, прихватить недавно купленные башмаки и то, что осталось мне от матери — ее ракушка.
— Не твое дело, — огрызнулся я
— Ты бежишь во дворец!
Я не знал, что ему ответить. Он смотрел пристально, пытливым взглядом и молчал. За те годы, что мы прожили вместе, я кричал и пинал его, когда он надоедал мне с вопросами или нытьем, я часто затыкал его, и Лиджу научился молчать. Но скоро его молчание приобрело удивительную силу взгляда, в котором можно было прочесть больше, чем кто-либо способен сказать. И это жуть, как раздражало.
— Возьми меня с собой.