Когда Александр поставил на стоянке машину и не спеша пошел ко входу в бар, он издалека увидел Машу среди довольно большого количества пестрой публики. Она выделялась, как яркая аппликация на тусклом фоне. Если бы эта девушка с белыми волосами, гладкой смугловатой кожей и на редкость пропорциональной фигурой была на самом деле картинкой на его столе, Александр взял бы пару цветных карандашей и сделал бы следующее. Мини-юбку — ровно на десять сантиметров ниже, и она перестает быть похожей на прохудившиеся трусы. В резко-алый цвет добавить коричневого, и юбка становится бордовой, глубокого и благородного оттенка. Ядовито-зеленый топик, весь в разрезах и на лямочках, просто закрасить черным. И мы получим вполне красивую девушку, которая затмевает даже собственный броский наряд. Девушку с необычным и ярким лицом ребенка и трепещущими вокруг него волосами-пухом.
— Хорошо выглядишь, — сказал Александр прямо в ее ухо. Маша его не заметила, потому что крутилась изо всех сил, пытаясь его высмотреть сразу везде.
— Ой, ты пришел! — воскликнула она. — А я уже… У меня прямо настроение упало, хоть садись на землю и плачь. Я сегодня не пошла бы без тебя.
— Маша, сейчас двадцать один час четыре минуты. С какой стати у тебя настроение упало? Ты сколько меня ждешь?
— Я пришла без пяти восемь. — Машка утопила Александра в таком благодарном голубом взгляде, как будто он ей жизнь спас, не менее того.
В небольшом вестибюле Александр купил два кустарно сделанных билета у паренька, который постоянно шмыгал носом. «Хотелось бы думать, что тут не нюхают кокс. Точнее, что Машке его не дают», — подумал он.
Устроились за столиком рядом с помостом, на котором должно быть представление. Александр заказал две большие кружки пива и мороженое по выбору Маши. Она захотела три эскимо — только себе. «А ты возьми какое хочешь», — милостиво разрешила своему спутнику.
Пока он читал меню, на помост вышел довольно потасканный тип с копной кудрявых пегих волос и такой же бородкой. Это и был Макар. Он взял микрофон и произнес первую фразу: «Сижу я такой сегодня, собираюсь приготовить эспрессо в новой кофемашине, раскурить сигару и вдруг понимаю, что я в полной жопе… Какая, б…, машина, какой кофе и какая сигара. В банке от растворимого три пятна на дне, в пепельнице два бычка. Стукнул по карману — не звенит, как сказал поэт. Хотел зарыдать, но плюнул и сел писать эту мульку. В процессе понял, в чем счастье жизни. Прийти сюда и выпить водки, пусть даже остатки из чужого стакана. Я радостно приветствую вас, друзья».
Зал зашелся в восторженном вое. Машка смеялась, широко открыв свой детский рот в разводах эскимо. Александр даже рассмотрел кусочки шоколадной глазури на ее розовом языке. И это было самым милым впечатлением от его выхода в свет с дамой.
По дороге домой Александр говорил о всяких пустяках, не имеющих отношения к представлению. Маша напряженно и тревожно молчала. На стоянке у дома Маша произнесла:
— Неохота идти домой. Не хочешь прогуляться?
— Хорошая идея, — ответил Александр. — Давай походим по скверу. Мы с тобой вместе там не были, кажется, сотни лет.
Вечер был теплым и нежным. Они погуляли среди абсолютной тишины. Затем Маша подвела Александра к скамейке, усадила, решительно повернула ладонями его лицо к себе и спросила, как на допросе:
— Тебе не понравилось? То есть я вижу, что не понравилось. Но ты мне так и скажи. Почему? Всем было здорово, все помирали со смеху, а ты сидел как памятник погибшему солдату.
— Понимаешь, Маша, — после паузы произнес Александр, — я даже не могу предположить, по какому поводу мне могло быть смешно и здорово. Я внимательно слушал все эти истории о том, как кого-то стошнило на платье невесты, как у кого-то случилась диарея в миг главного торжества… Как один персонаж рванулся обнять свою девушку, поскользнулся на чем-то и попал в кусты под струю чужой мочи. Маша, это должно быть смешно?
— В твоем пересказе, конечно, нет, — возбужденно ответила Маша. — Тут все дело, как подать, как повернуть дурацкие ситуации… Да, было смешно… А сказать, почему тебе не понравилось? Потому что ты стал лицемерным, брюзгливым ботаном. Я, кстати, недавно почитала про институт, который ты окончил. Он вообще сейчас академией называется.
— Это плохо?
— Это ужасно, ненормально, давит на мозги. Люди перестают понимать самые обычные вещи… Они забывают, что такое смех и улыбка. Да и старый ты уже, конечно.