Да, он знал, что Валерия обожает свою сауну. Он тоже любил там отпариться и смыть усталость. Но он никогда не соглашался пойти туда вместе. Это неуместно, неудобно и, если честно, неэстетично. Они оба — не юные, внешне некрасивые люди. Они не прожили много лет вместе, чтобы полюбить друг друга в подробностях уже за то, что каждый для другого самый близкий, уникальный человек. Они просто сделали сейчас очень сознательный, взвешенный выбор: как не быть одинокими и при этом избежать всего чрезмерного, не слишком приятного.
Валерия сразу сообщила ему, в каких соцсетях ее можно найти. Когда поняла, что он это не принял всерьез, буквально заставила завести там же аккаунты: «Ты просто не оценил удобство подобной связи: люди на каком угодно расстоянии и в любую минуту могут оказаться вместе, в кругу друзей, всем поделиться, все обсудить». Она приняла его в друзья. Андрей заглянул на ее странички пару раз: там только ее фото и видео. И больше ничего: ни кошки, ни воробья, ни комара. Возможно, это привычка, связанная с одиночеством: детей у Валерии нет, с мужем развелась давно, родители умерли. Но все равно странно. Андрей мельком подумал, что, если бы его заперли в одиночку, оставив возможность что-то выкладывать и писать в интернете, фотографировать себя ему бы не пришло в голову даже в последнюю очередь. Столько всего важного и нужного вокруг, даже если ты этого не видишь… Но люди разные. У женщин вообще свои тараканы. Он просто перестал заглядывать на страницы Валерии. Это неинтересно и не стоит потери времени, которого и так ни на что не хватает. Она, конечно, это видела и сегодня прислала ссылку на свое видео ему на мейл. Чтобы до него наконец дошло, как много он теряет.
Какие в этом еще идеи? Заставить его увидеть ее красоту? Крупным и, как она считает, наверное, страшно соблазнительным планом… Если женщина посылает такое мужчине, с которым встречается, значит, она уверена в одном: это вызовет только восторг и бурное желание. И что ему теперь делать? Ведь пока все в силе: Валерия — удобный и приятный ему человек. Она в прямом контакте достаточно сдержанная, всегда ухоженная и немного слишком «позитивная», что ли. Только последнее иногда немного напрягало. Это хорошо, когда человек умеет радоваться жизни. Но постоянная эйфория — все же не совсем норма. Хотя и недостаток небольшой. И главное все же в том, что Андрею комфортно с Валерией. Ее дом в каком-то смысле — его убежище.
Так было до момента, когда он открыл видео. Валерия хотела разбудить его чувства, и у нее получилось. Место спокойного удовлетворения занял шок. Андрей хорошо знает, что такое эротическая мука. Когда до единственного желаемого объекта не дотянуться рукой, не докричаться… Когда наконец дотянешься, желание такое же неутолимое, но надо отпускать ее на эту проклятую, пресловутую свободу… Он не так давно сходил с ума, увидев голую коленку, вырез платья, который, как стрела, уходил в тайну нежной сладости груди. Речь о конкретной коленке, одном вырезе, о той самой груди и полном беспамятстве, в которое это все его приводило. И до сих пор он считает, что успел спастись бегством, остаться живым человеком до того, как собственное пламя превратит его в горстку пепла. Он боялся не женщины по имени Дина, а реакции своего сердца и тела на сам факт ее существования. Дина несла свою смертельную неотразимость, совершенно не отдавая себе в том отчета. И эта непосредственность, неведение добивали, наверное, не одного Андрея. Но только он однажды решил, что это чувство убивает в нем разум, даже адекватность. Он столько раз был на пороге реальных безумств, что сейчас может радоваться лишь тому, что не убил себя или ее.
Как повезло трусу: найти защищенную и тихую гавань на двоих с надежным и основательным человеком Валерией. Но вдруг эта демонстрация, почти безумная самовлюбленность и безвкусные, некритичные признания, ничем не объяснимый восторг. И хоть бы капля юмора, иронии, формальная оговорка о том, что то была шутка. Нет, это все было настолько всерьез, что у него нет в том сомнений… И вдруг удушливым комком зашевелилось в груди отторжение и… даже отвращение. А фобия по имени Дина опять вторгается в почти успокоенный разум. Вот она просыпается, растрепанная, смотрит на часы, пищит, что уже опоздала, бросается к зеркалу и тут же шарахается: