Но Нина даже не была в состоянии представить себе масштаб этих бед.
Стефания стала задерживаться на работе почти ежедневно. Но все чаще ссылалась на усталость, после ужина молча лежала на диване и с преувеличенным интересом смотрела сериалы. Она перестала рассказывать подробности встреч с Денисом, критичные вопросы матери ее явно раздражали. Нина или смотрела вместе с ней кино, или продолжала свои ставшие навязчивой потребностью расследования в соцсетях на страницах Дениса и Элины.
Как-то вечером она по просьбе дочери поставила перед ней на столик бокал холодного белого вина и постаралась легко, непринужденно, даже весело произнести заранее подготовленный и тщательно отрепетированный текст:
— Стефа, ты, конечно, в курсе, а я только сегодня случайно наткнулась в Сети. Ничего себе новость: твой Протасевич женится на своей Элине. Свадьбу сыграют в августе на его вилле в Сардинии. Почему ты мне не рассказала?
Стефания посмотрела на нее исподлобья подозрительным и напряженным взглядом, какого Нина никогда у нее не наблюдала:
— Что за бред. Мама, где ты начиталась этих сплетен? Ты вроде никогда таким не занималась. С ума, что ли, сходишь.
— Это не сплетни, Стефания, — сухо ответила Нина. — Это написал сам Денис в своем «Телеграме». А потом я посмотрела у Элины. Там у нее куча фоток этой самой виллы, поздравлений уже, наверное, миллион.
— Покажи мне. Бывают фейковые аккаунты известных людей.
— Но это не фейковые. Легко отличить. Пошли к компьютеру.
Стефания опустилась на стул перед монитором, на котором Нина одним кликом вызвала по очереди сохраненные ссылки — сначала канал Дениса, затем Элины. Стефания напряженно вчитывалась в тексты, подолгу рассматривала все снимки. Пересматривала и перечитывала — сначала у него, затем у нее. И так по десятому кругу, потом, наверное, по сотому. Она не произнесла ни слова, не издала ни звука, ни громкого вздоха. И это гробовое молчание было для Нины самым страшным. Она надеялась, что они, как всегда, все обсудят, найдут решение или хотя бы ощутят твердую, надежную почву под ногами. Только с точки опоры можно двигаться дальше. И появятся новые планы, найдутся другие пути поиска, определятся ясные цели. Но тут все пошло не так.
Нина рядом с дочерью и на расстоянии чувствовала ее отторжение, острый протест против любого вмешательства в процесс своего болезненного и жестокого понимания. Все, что Нина сейчас произнесет, будет для Стефании враждебным и унизительным. И это от единственного по-настоящему близкого человека. Что же с ней произойдет, когда сплетни, стеб, издевательства целого света наконец найдут ее как самую жалкую и беспомощную мишень. Нине было совершенно ясно, как им следует поступить. Вот прямо сейчас тихо и незаметно отступить, спрятаться, затаиться. Стефании не нужно завтра идти на работу, встречаться с Денисом. Нина придумает какую-то вескую причину: например, они уезжают в Пермь к родственникам из-за чьей-то болезни или смерти. Он забудет о ней через несколько дней, они больше никогда не увидятся. Раз уж Стефания не смогла стойко принять не такой уж неожиданный удар. Но момента для того, чтобы это сказать, все не было. Стефания как будто окружила себя рвом с водой и колючей проволокой. К ней пока даже не подойти. Надо дождаться утра. И Нина ушла в свой закуток, отделенный ширмой, легла на кровать и даже попыталась задремать. Что-то, видимо, получилось, потому что необычные звуки ворвались в сознание внезапно, со стороны, кажется, даже издалека… Она вскочила, прислушалась и бросилась к дивану, на котором спала дочь. Но Стефы не было на диване. Она билась и хрипела на полу: белое лицо, горящие глаза и страшный, оскаленный в стоне рот.
Нина схватила стакан с водой, встала на колени рядом, смочила лоб дочки, попыталась влить глоток воды в рот. Что-то приговаривала, самая себя не слышала.
— Ничего, родная. Я сейчас дам тебе капли, таблетки. Ты успокоишься, и мы решим, надо ли вызвать «Скорую». Я пока сама не поняла, что с тобой.
— Не смей! — прохрипела Стефания. — Не вздумай никого вызывать! И не лезь ко мне со своими каплями-таблетками. Мне это не нужно. Мне нужно…
И она вдруг громко и без слез зарыдала, завыла в голос, как кричат в деревнях над покойником.
Нина подняла дочь, не чувствуя ее тяжести, усадила на диван. Села рядом, обняла.
— Что тебе нужно, девочка? Скажи маме. Я все сделаю. Ты же знаешь.