В свете того, в какой степени мы все запутались в своих неприятностях или несчастьях, я прошу господина Дениса Протасевича последовать нашему примеру и отозвать свой иск по факту клеветы. Все же понимают, что это не клевета, а огромная ошибка. За такую ошибку суд, если он будет достаточно ангажированным, может дать срок женщине, которая на самом деле была обманута.
В ответ мы обещаем исчезнуть из публичного пространства и никогда больше не напомнить о скандале и своем существовании. Слава богу, нам это сделать очень легко. Есть утешение изгоев — ослепнуть, чтобы не видеть яростно оскаленных ртов, не читать страшных оскорблений, и оглохнуть, чтобы не слышать грязной подзаборной брани элиты. Прошу прощения за откровенность.
Матери, не берегите от правды своих детей.
…Заявление Нины прозвучало как взрыв бомбы. Кого-то ошеломил сам факт, что мать скандально известной секретарши оказалась не дикой, не темной и не тупой теткой. Кто-то сделал более серьезный вывод: у этих людей может быть и более важная информация, чем та, которую уже обнародовали. Отсюда и такая уверенность заявительницы. Кто-то просто погрустил о собственной доле.
Стефания все подтвердила коротким постом, распространенным тем же каналом и многими СМИ. «Все, сказанное мамой, подтверждаю. Я с ней. Нас только двое. Остальным — мое прощайте».
Свадьба на Сардинии состоялась, но без особой огласки и совсем без бурных восторгов публики, обязательных в подобных случаях.
Однажды Сергей Кольцов заехал к Федотовым, чтобы узнать, как у них дела, и сообщил, что Денис вернулся в Москву один. «Это информация от близкого к семье источника. Элина вроде и не собирается возвращаться».
Стефания отказалась искать другую работу секретаря руководителя. Устроилась в детский хоспис сиделкой.
— Может, попробую в медицинский поступить, на педиатрию, — сказала она Нине. — Я тут как-то подумала, что у тебя есть профессия, а у меня нет.
— Спасибо за твои слова, — ответила Нина. — Я все еще чувствую себя виноватой во всем. И еще. У нас кое-что произошло. В период нашей известности меня нашел твой родной отец Кирилл. Это интеллигентный и красивый человек, я такого сознательно искала тебе в отцы. Мы были вместе два раза, второй — контрольный. И я сразу поняла, что ты уже живешь во мне. Он меня больше никогда не встречал и не знал о том, что ты родилась. Кирилл хочет познакомиться с тобой.
— О боже, — произнесла Стефания. — Он все читал и видел… Давай подождем. А потом как ты решишь. Мне понравилось быть изгоем. Никогда раньше я так честно не общалась с тобой и с собой. Я перестала понимать, зачем нужны другие люди.
— Они нужны, — просто сказала Нина. — Хотя бы для того, чтобы вспомнить: не все враги. А понимание и поддержка родного по крови человека — это и есть тот бальзам, который лечит самые глубокие раны.
…Отец приехал, застыл на мгновение, глядя на такую взрослую незнакомую дочь, затем снял очки и вытер мокрые глаза.
— Ты прекрасна, моя дорогая.
Нина прерывисто вздохнула и подумала: вот и оно. Вот он, тот, самый авторитетный и объективный, фактически совершенно посторонний человек, который сразу сказал Стефании, какая она.
И однажды утром Стефания вышла из пены изгоев, смыла стыд, страх и ступила за порог, точно зная, что ее ждут нормальные, свободные, искренние люди. Их немного, но лишь они знают, что ловушка для изгоев готова для любого и может ждать за каждым углом. И все равно надо идти друг к другу.