— То есть вы совсем не верите в интуицию женщины, матери? Мне надо было ставить камеры, залезать под кровать, чтобы что-то увидеть своими глазами? А если я боюсь это увидеть? Если хочу, чтобы это оказалось страшным сном?
— Начну с первого вопроса. Разумеется, я не верю ни в какую интуицию по половому признаку. Человек слаб, он способен заподозрить близкого человека в чем угодно из-за того, что подагра разыгралась или на работе неприятности. Во-вторых, вы уже подали свои проблемы как смертельную беду, но вы пришли с пустыми руками. Я сейчас думаю: что было бы, если бы вы пошли в опеку, полицию, к прокурору…. Что было бы с ребенком, которого взялись бы осматривать эксперты, допрашивать комиссии, писать заключения и в результате, возможно, лишили бы семьи… Только потому, что на заявления надо реагировать. Знаю немало таких случаев. Иногда таким образом женщина мстит за что-то мужу.
— Так я и не пошла туда, — тяжело произнесла Евдокия. — И не потому, что потом затаскали бы нас всех. Вы же взрослый человек и наверняка знаете, что бывают варианты, когда следов нет. Я сама постоянно вожу Катю на осмотры ко всем врачам с раннего детства. К гинекологу тоже. Начинала это, только чтобы контролировать здоровье. А теперь помираю от страха каждый раз: вдруг что-то увидят…
— Полагаю, что со здоровьем у Кати все в порядке. И что никто ничего такого не увидел. Думаю, с мужем отношения у вас не очень. А с Катей вы не пытались говорить? По требованию материнской интуиции, так сказать…
— А пробовала. Как раз вчера. Они, кстати, и на следующее воскресенье собираются в тот же мотель. Погулять. В такой холод. Я зашла к ней в комнату, когда она уже легла спать. Погладила по голове, она дернулась, как обычно. И я спросила, хорошо ли она спит не дома, без меня. Обнимает ли ее папа на ночь? Как и где трогает? Отдельно ли они спят? Сказать вам, что она мне ответила?
— Да, будьте так любезны.
— Она покраснела и спросила: «Мама, ты дура?» А потом завопила, как будто я ее кусаю: «Уйди! Пошла вон! Отстань от меня!» Влетел муж, вытащил меня, вообще слова не дал сказать. Только угрожал, что они с дочкой уедут и не вернутся, потому что я безумная тварь.
— Евдокия, должен спросить. Как у вас со здоровьем? Вы не обращались к психиатру? Не состояли на учете психоневрологического диспансера?
— Вынуждена вас разочаровать. Не просто все нормально с моим психическим здоровьем. Но вы раньше упомянули опеку, так я там и работаю. И всю описанную вами процедуру знаю. А нас проверяют каждый год. Это и есть та главная причина, по которой я пришла к вам, а не в контролирующую инстанцию. Мы так помогаем, что иногда мокрого места не остается ни от виноватых, ни от жертв.
— Уже яснее. Ваш профессиональный опыт может работать на вашу фобию. Вы, конечно, видели много неблагополучных семей и преступлений против детей. Спокойно, я вас не оскорбляю, я стараюсь размышлять вместе с вами. Евдокия, я один раз сказал, что ваши предположения могут быть и правдой, но больше я не повторю это ни разу. Ни разу до убедительных доказательств. Если мы попробуем сами разобраться в чем-то… Вы не могли бы прийти ко мне всей семьей? К примеру, поговорить только о конфликтах, но ни слова о том, что для вас главное. Я просто посмотрел бы, как вы все общаетесь. Вдруг станет понятнее.
— То есть в свою интуицию вы верите?