— Семен, — бледный Геннадий с горящими глазами подбежал к столу врача, — сделай что-нибудь. Она же врет! Она придумала нам новое мучение.
— Успокойся, Геннадий, — спокойно произнес Семен. — Это очень легко проверяется. Не думаю, что она врет. Тест на отцовство…
— Можете не трудиться, — произнесла Евдокия. — Он давно уже сделан. Я храню его на тот случай, когда Гена разведется со мной и начнет отбирать Катю. Там черным по белому написано, что он — не отец Кати.
— Не отец? Я не отец? А кто ей отец? Козел после случайного перепихона? Я нес ее из роддома. Она первое слово сказала «папа». Я этому ребенку отдал душу, сердце, всю свою любовь. Больше ни на кого не осталось. Сказать почему? Потому что у девочки никогда не было настоящей матери. А для меня она все. И это навсегда. Ты не отберешь ее у меня… Прошу прощения, Семен Михайлович, я больше не могу оставаться с этой… в одном помещении. Я ухожу.
— Конечно, Геннадий, — сказал Семен. — Твое право. И я тебя понимаю. Тяжело сегодня будет маленькой девочке Кате. Ты ведь не домой уходишь?
— Как же, — выдохнул Гена, — Дуська этого не дождется. Я иду к дочери.
Семен стоял у окна и смотрел, как статный, красивый мужчина решительно шагал по двору к стоянке. Его догнала Никитина. И Геннадий, не глядя на нее, открыл ей заднюю дверцу машины.
— Я в шоке, — произнесла рядом Тася. — Он такой красавец. А она такая крыса, да еще подсунула ему чужого ребенка. А потом на него же и понесла всякую пургу.
— Ребенок ему не чужой, — объяснил Семен. — Это очень родной ему ребенок. В этом вся печаль и большая трагедия.
— И что делать?
— Кто знает… Наше дело — пытаться помочь. Всем троим. Мы с тобой только начали.