Настя вернулась домой от подруги, когда на улице уже стемнело. Дома тоже было темно. Свет во всех комнатах выключен. Пахло каким-то лекарством.
Мама была дома. Нажав на выключатель в прихожей, Настя увидела ее пуховое пальто на вешалке и стоящие возле шкафчика сапоги. Но в квартире было совершенно тихо. Слышалось, как на кухне мерно стучит вода из крана.
— Мам? — вопросительно крикнула Настя в темноту комнаты. Ответа не последовало. Она сняла варежки, быстро развязала шарф. Зеркало в прихожей отразило невысокую русоволосую девочку с косичками и карими глазами. — Мама? — громче повторила Настя, заглянув в мамину комнату. В свете из коридора было видно, что мама, отвернувшись к стене, неподвижно лежит на кровати. Она даже не переоделась, как пришла, оставаясь в белой кофте с горлом и юбке. Как будто мама смертельно устала, из последних сил добралась до своей комнаты и рухнула в кровать, не разбирая постели.
Настя испугалась.
— Не включай свет, — не поворачиваясь к дочери, каким-то деревянным голосом произнесла мама. — Иди на кухню. Сейчас встану.
Вскоре на кухне весело горели голубые огоньки конфорок, на тазу закипала вода в кастрюле. Настя сидела за столом и во все глаза смотрела на маму. Мама словно не видела дочь. Она открывала шкафчики, что-то нарезала, помешивала, но все ее движения казались механическими: она походила на лишенный эмоций манекен — оболочку мамы. Глаза заплаканные, припухшие, лицо застыло, как маска. По уголку губы размазана помада.
Самая уютная кухня на свете — с белыми шкафчиками, с цветами на подоконнике, с красивыми салфетками и скатертью на столе — словно наполнилась исходящим от мамы напряжением. В полном молчании она двигалась, как автомат, выполняя запрограммированные в ней движения, — поставила перед Настей тарелку с кашей, нарезанный хлеб, налила в чашку молока из холодильника. Испуганная Настя молчала. Тикали часы на стене.
— Мам, что-то случилось? — спустя несколько минут этой невыносимой тишины не выдержала дочь.
— Нет. Все хорошо, — ответила мать совершенно металлическим голосом, стоя у раковины, вытирая полотенцем давным-давно протертые тарелки.
Но затем вдруг ее губы задрожали, искривились, а глаза мгновенно стали мокрыми. Слезы полились, как вода, капая с подбородка. Все произошло в одну секунду, словно внутри нее что-то лопнуло и криком просилось наружу. Она зажала ладонью рот и, ничего не видя перед собой, бросилась в ванную. Настя вскочила из-за стола и побежала вслед за ней, но дверь ванной с размаха закрылась.
— Мама, мамочка! — кричала Настя, стуча в дверь. За дверью слышались глухие, зажатые ладонями рыдания и шум воды из крана.
Прошло неизвестно сколько времени, прежде чем кран в ванной выключился и мамин голос, заплаканный, но уже живой, произнес:
— Да не стучи ты… Сейчас выйду. Сколько времени? Включи телевизор.
По телевизору они смотрели программу новостей. Ничего не понимающая Настя сидела на самом краешке дивана с прямой, как на уроке, спиной и расширенными глазами смотрела то на телевизор, то на маму. Мама по привычке забралась в широкое кресло в любимой позе, поддернув юбку, поджав под себя ноги в черных чулках. Она еще плакала, но тихо, вытирая платком слезы, шмыгая носом. По телевизору шла программа новостей. Показывали президента, встречи в Кремле, пышные похороны какого-то артиста. Затем мама снова напряглась, и Настя увидела на экране незнакомый серый город, в панораме местами покрытый то ли дымом, то ли густым туманом; возбужденные лица солдат, что-то говоривших в камеру оператора, и молоденькую, такую же возбужденную и радостную корреспондентку в джинсах и армейском бушлате, с растрепанными от ветра волосами, с микрофоном в руках на фоне проезжающих армейских грузовиков.
— Что делать? Куда писать, куда звонить? Ничего не знаю, — тихо сказала мама.
Сюжет сменился, вновь в кадре появилась далекая Москва и часы на Спасской башне. Мама с минуту еще неподвижно сидела в кресле, затем выключила телевизор и пошла в прихожую, где на столике находился телефон. Настя уже боялась у нее что-то спрашивать. Было слышно, как мама набирает номер, затем ее осипший от слез голос спросил: «Сергей?», и Настя поняла, что она звонила ее папе, своему бывшему мужу.